– Ага, церковь. А чего ты хочешь от ребят этого Верещагина? Ладно, пошли, Пат.

Подумав, он прибавил:

– По крайней мере, мы выиграли другу Хендри-ку несколько минут. Полагаю, пора нам пойти и поглядеть, как он там.

Пат с трудом поднялся на ноги и трусцой побежал по улице, Мигер последовал за ним.

Когда две маленькие группы бурских коммандос только поднимали головы, в лагерь пришли прыгунки, вооруженные пушками. Они уделили особое внимание неровным рядам маленьких зеленых палаток.

Жеребцов наблюдал за тем, как семьдесят седьмые, покрытые неуклюжими охлаждающими чехлами, держат под прицелом растерянных буров. Те сдались, не выдержав минометного огня. Они с Сальцыным неторопливо выбрали четырех наиболее активных.

Прыгунки, шустро крутясь на колесах, выпускали целые тучи пуль. Ошарашенный, но практически нетронутый бурский контингент проявлял высокий дух. Хотя такое положение ожидалось и было вполне объяснимо, менее глупым от этого не становилось. Какими бы легкими и хрупкими ни казались прыгунки, их угловатая броня делала машины практически неуязвимыми – в них можно было сколько угодно палить и что угодно кидать. Чего нельзя было сказать об африканерах.

Половина буров опомнилась и вела огонь, когда Жеребцов приказал всем трем минометам прекратить огонь и перейти на «Щебетуны».

Потом Жеребцов критически оглядел произведенные разрушения и заговорил по радио:

– Двенадцать тире один. Точка. Вы попали по шахтам? Выпустите еще дюжину снарядов по тому же месту – и это будет то, что надо.

Прыгунки уже направились на помощь окладни-ковским «кадиллакам», и Жеребцов последовал их примеру. То, что осталось от бурского контингента, в лесу было уже никому не нужно – по крайней мере, как только закончится бой за Кругерс-дорп, они станут бесполезными.

Орудия выполнили свою боевую задачу и сразу приготовились отойти, чтобы обстрелять намеченные цели в черте города. Следуя инструкции, Мехлис и его команда подняли гидравлические опоры минометных установок, чтобы переместить огневые средства на другую позицию. Не успели машины отойти на сотню метров, как три залпа со стороны противника ударили из центра города по тому месту, с которого они только что ушли. Город пробудился.

В лесу светало. За какой-нибудь час под лиственным шатром воцарился странный полусвет, не дающий теней. И вдруг каждый лист загорелся зеленым светом – это солнечные лучи заиграли в каплях воды.

Лес стал зеленым.

Чехов сказал однажды, что лучшее описание снега, какое он когда-либо слышал, принадлежало одной школьнице. Она сказала: «Снег был белый».