С потерей Клаассена здесь не осталось никого, кого Пинаар мог бы назвать другом, возможно, это тоже было к лучшему.

Стридом говорил о повстанческой войне, совершенно не чувствуя иронии того, что говорил. Одной из характерных слабостей, свойственной африканерский воинским частям, включая элитный полк «Дани», была тенденция обходить самые вопиющие факты и сглаживать неприятности неопределенными увещеваниями и взыванием к Богу, и все это пестрое собрание напуганных заговорщиков никак уже нельзя было рассматривать в качестве важной в военном отношении силы. Пинаар взглянул на свои часы, подождал тридцать восемь секунд и начал крадучись пробираться к трибуне, с которой выступал Стридом.

– Вельд-генерал Пинаар, вы нарушаете порядок! – взорвался Стридом, но в его голосе почувствовалась растерянность.

Пинаар твердо продолжал наступать на него, Стридом даже отодвинулся на шаг. Этого было достаточно.

– А ну тихо! – прикрикнул Пинаар голосом, который обычно применял, лишь чтобы напугать рекрутов. – Хватит, наслушались. Настало время, чтобы мы были правдивы друг перед другом.

Повернувшись спиной к Стридому, Пинаар обращался ко всем, ко всем им.

– Хватит притворяться, будто мы играем игрушками, а не человеческими жизнями. Мы разбиты. Возможно, мы были разбиты не в честном и рыцарском бою, но это не игра, а война, и жаловаться некому, особенно после того, что мы сделали. Да, именно после того, что мы сделали, ибо на всех нас пятно греха.

– Вы предатель, вы подрываете нашу борьбу! – крикнул Стридом и потянулся к своим охранникам.

– Нет уж, это вы помолчите! В зубах навязло, как вы клевещете на людей, которым в подметки не годитесь. Давайте продолжайте, Хендрик! – неожиданно поддержал Пинаара кто-то с места.

Вдохновленный поддержкой, Пинаар глубоко вдохнул, полный решимости завоевать аудиторию.

– Вы тут говорили о предательстве. Но правду, которая жжет мое сердце, вам не заглушить! Да, я прекрасно помню всю эту чушь насчет того, каким должен быть бравый африканер, а когда банту восстали от безысходности, то те, кто все это проповедовал, бежали за тридевять морей, оставив нам воевать за них. Я знал вас тогда, и я знаю вас сейчас. Вам не заткнуть мне рот, потому что я знаю вас. Вы – сатана.

Он угрожающе выбросил вперед руку, словно был юношей семнадцати лет, и старые медали зазвенели у него на груди.

– Бросьте, Хендрик, – боязливо подал голос Шееперс, – все мы в одной лодке. Мы должны держаться вместе и быть верными друг другу. Вы не подумали о том, что здесь не найдется ни одного человека, которого имперцы не вздернули бы без малейших колебаний?