— Я хочу, чтобы никто не решал за всех. Я хочу, чтобы мы, мы сами. Люди — сами…

— Так ведь и ты человек. И ты — сам! — улыбнулся человек в накидке.

— Нет, не так, — замотал головой Денис. — Это неправильно. Это один — и за всех. Это будет мир, где только один — настоящий, а остальные — игрушки. — Теперь он говорил более уверенно. — Я хочу, чтобы все осталось так, как есть. Я не хочу ничего менять так… как вы предлагаете.

— Но это означает, что Колокольцы исчезнут. Я исчезну. И мир все равно изменится.

— Мне жаль, — сказал Денис, — вы мне нравитесь. Но…

Он не мог больше отвечать, не было правильных слов, в которые можно было бы облечь свои мысли. Осталась лишь абсолютная убежденность в своей правоте и горечь оттого, что нельзя иначе и не будет у Женьки завтра новой кофточки, а маме так и придется шить.

Но он есть, он сам, настоящий. Он и сделает все сам. Шаг за шагом. Сам.

* * *

Страшно болела спина. Денис попробовал повернуться и заорал от боли. Чья-то рука коснулась его лба, и ученик услышал сбивчивое бормотание Воронцова:

— Тихо. Тихо ты, сынок, лежи, лежи, я сейчас все сам, я тебя вытащу, ты лежи только.

— Я в порядке, — сказал Денис. — Я сейчас встану!

И потерял сознание.

Воронцов осмотрел парня. Кости, кажется, целы. Вообще мальчишке крупно повезло.

Подошла Зеркальце в изодранном, перемазанном комбинезоне.

— У тебя машина? — спросил Влад. — Его в больницу надо, срочно.

Ящик с Колокольцами был рядом, но Зеркальце смотрела не туда, а на лежащего без сознания Дениса.

— Ты все же сволочь, Влад, — выдохнула она. — Потащить сюда ученика, необстрелянного, толком не обученного!

— Он воин, — огрызнулся Владислав, — ты была немногим старше, когда попала в отряд! Забирай свои безделушки и помоги мне доставить парня в город. Ну же!

Елена мрачно глянула на него сверху вниз.

— Я одному рада, Воронцов, — хрипло проговорила она. — Очень рада. Очень хорошо, что у тебя нет детей. Очень хорошо.