Вот что я скажу про то, как наш чудесный Пеник помог мне сделать выбор.

Жизнь катится предсказанными путями, мало радующими, но ничуть не удивляющими меня.

Я решил остаться здесь. Пока. Пока останусь, а там видно будет — может, до конца сезона.

Надо подумать, чем стоит заниматься, может, действительно подхватить знамя мёртвого Маракина, знамя нашей группы Тревиля, которое пытался залапать наш общий друг? Получается, что я остался один из тех, кто мог бы продолжить дело дальше.

* * *

Из-за леса раздался свист, который ни с чем не спутаешь.

Это вынырнул из-за сосен и пошёл на посадку огромный транспортный вертолёт.

— А вот и за мной… — сказал Анвар. — Ну, прощай. Удачи. Дай Бог здоровья и денег побольше.

Откуда-то вывернулся Мушкет, обнял нашего д'Артаньяна и даже перекрестил его три раза.

— Не забывай нас, Анварчик… Пиши… Ты бы прилетел потом, а?..

— Прощайте, ребята, — сказал Анвар, пожимая нам руки. — Спасибо вам за компанию и за хорошие, правильные разговоры. И за прошлое наше спасибо. Никто у нас пути пройденного не отберёт… Кстати, откуда эта фраза? Не помню. А ты, Серёжа, насчёт Москвы подумай.

— Ладно! — засмеялся я. — Разве я против?

Анвар попрощался ещё с кем-то, пожал руку Неделько, местному украинскому кагебешнику, которого я знал, и пожал руку ещё кому-то, кого я не узнавал.

Солдаты уже стояли у вертолёта и передавали по цепочке серебристые ящики, в которых я узнал имущество Атоса. Вертолёт медленно раскручивал свои гигантские лопасти и ветер поднимал песок с площадки, бросая его нам в лица вместе с жарким воздухом. Анвар поднялся по трапу и ступил внутрь.

— Пиши! — крикнул в уже закрытую дверцу Мушкет. — Здоровье береги!

«Никто не знает настоящей правды», — вспомнил я, поднимая воротник куртки и засовывая руки в рукава.

Вертолёт резво пошёл вверх. В этот момент я с отчётливой ясностью понял, что больше не увижу д'Артаньяна. У всех д'Артаньянов одна судьба: когда им вручают маршальский жезл, им в бок попадает ядро. И вот они ползут по окровавленной траве, изо всех сил тянутся к этому жезлу и тут всё кончается. Всё становится не важным — в уме ли Констанция, какова судьба Миледи, живы ли враги и друзья, Анна Австрийская и Мазарини, важна только бессмысленная бронзовая палка, обшитая бархатом.

И надо сомкнуть на ней холодеющие пальцы.

Вертолёт шёл уже над лесом на юг.

— Вот чёрт, сейчас будет дождь, — сказал Мушкет слишком громко, не отойдя ещё от своего крика через гул мотора. — Понесла тебя нелегкая в такую погоду!