И Есаул понял, что это значит: он уходит туда, где Галя и Ванечка. Он понял, и почему: сам виноват, впал в грех отчаяния. Он сам остановил свою жизнь. Он во Франции пятнадцать лет – с двадцать второго. Его новые дети могли бы уже стать подростками. Он не захотел продолжать жить, и Господь прибирал его к себе.

«Будь у меня дети, не увел бы…» – думал Есаул с невольным протестом. Жить захотелось: посмотреть на мир, вычищенный от красных. Но дальше подумалось: а ведь будь у него сейчас дети и не прибери его Господь, Он мог бы отдать Троцкого не ему, а как раз кому-то другому.

«Ну нет! – развеселился Есаул, прижимая к себе ружье. – Не выйдет! Этого я не отдам!» Он попытался еще поцеловать ствол ружья, прикончившего главную мразь, но не успел: не поднялись, не послушались руки. Есаул мог только продолжать прижимать к себе оружие. «Спасибо, Господи!» – еще подумал он с нахлынувшей слезами благодарностью. И еще подумал, что не все знают его настоящее имя. Все Есаул и Есаул… Как же будут поминать его при отпевании?! Боль еще разрасталась, заполнила все на свете, в мире не стало ничего, кроме боли, колоссального пузыря, наполненного болью… Площадь, люди, крик, трупы, дома – все стало гаснуть, отодвигаться еще, пока нарастал пузырь боли. Все виделось как сквозь мутное стекло. Пузырь лопнул, и мир начал меркнуть, исчезать. И все, и ушел Есаул; навсегда ушел к жене и сыну.

…А на другом берегу Сены рвались энергетические бомбы. Рвались, унося людей, возникая непонятно откуда.

С правого берега, с острова доносилась пальба, приглушенные расстоянием крики. Там что-то происходило.

Шарль де Голль снял трубку полевого телефона.

– Ваше превосходительство… Добровольческие части гонят красных… Они уже на острове Ситэ. Прикажите атаковать.

Сквозь потрескивания и шелест донесся тяжелый вздох.

– Я не могу посылать французов в бой против других французов.

Шарль де Голль едва сдержал грубое ругательство.

– Ваше превосходительство… Французы уже убивают французов. Это происходит прямо сейчас и почти что на наших глазах.

– Я приказываю армии подчиняться вам, генерал де Голль. Я произвожу вас в бригадные генералы и приказываю командовать.

Де Голль постарался не показать, как возмущает его поведение Маршала.

Пронзительно пела труба. Подчиняясь приказу, армия двинулась вперед. Ослепительные вспышки в самом скоплении бегущих швыряли, губили людей. Бил пулемет; под свинцовой струей ложились взбежавшие на мост. С острова слышалась частая пальба, отчаянные крики, мольбы, плач: красная сволочь губила заложников.