– Самый полный! – рявкнул Лобастик.

Двигатель взвыл. Ледяная крошка струей ударила из-под широкой задней гусеницы. Снегоход рванулся вперед. Призрак не отставал. Лобастик мог разглядеть уже мелкие детали облика медведя – например, бельма снежных глаз. Но несущийся за машиной зверь никоим образом не походил на тщательно вылепленную фигуру из парка снежных скульптур, непонятно как научившуюся двигаться. Медведь оставался бесплотным, призрачным, и сквозь него Лобастик мог смутно видеть проносящиеся мимо сугробы и обломки хижин.

Человек с более развитым воображением мог бы заподозрить у себя расстройства психики, мог бы грешить на галлюцинации или оптические обманы, мог бы просто оцепенеть от невозможности происходящего…

Лобастик воображения был лишен. Вообще. Напрочь. И мыслил сейчас четко и ясно, хоть и несколько примитивно: все непонятное опасно, все опасное подлежит уничтожению.

Он навел «ревун» на голову зверя. Медведь распахнул громадную пасть. Клыки были не меньше руки Лобастика. В наушниках звучал голос Артистки, он не обращал внимания, тщательно прицеливаясь. В снежный лоб, между снежных глаз.

– Отсоси, тварь!!! – проорал Лобастик. – Получи, сука!!!

И надавил на гашетку. Очередь «ревуна» попала точно в цель, промахнуться было невозможно. Точно так же невозможно было расстрелять быстро несущиеся снежинки, какой бы вид и облик они ни принимали…

– Траханная зверюга!!! – Снова очередь, длинная, во всю ленту.

Кокс обернулся, бросил взгляд назад, услышав вопли Лобастика и странную пальбу, совсем не похожую на экономные очереди напарника. Лучше бы он этого не делал… При виде нависшего над кормой громадного зверя руль дернулся в руках Кокса, снегоход вильнул, пошел в занос, начал валиться набок… И в этот миг на него обрушился удар исполинской лапы.

…Лобастик открыл глаза, поморгал, отряхивая налипший снег. Медведь исчез. Шлем с головы – тоже. Машина валялась на боку, двигатель заглох. Кокс, вылетевший с водительского места, был мертв – на спине зияла громадная и глубокая рана, белели обломки костей, – и при том никакого кровотечения… Готов, отъездился. Из-за какой-то траханной снежной фата-морганы, к тому же без следа рассеявшейся…

Снежной? Лобастик разглядывал глубокие следы когтей, вспоровших трехмиллиметровый армированный бронепласт на боку снегохода, – и пытался как-то состыковать увиденное с мыслью о быстро летящих снежинках… Получалось плохо.

Однако надо было выползать из-под придавившей турели – горючка сочилась из пробитого бака, расползалась по льду и впитывалась в снег, одна искра от поврежденной проводки обеспечит Коксу кремацию, а Лобастику аутодафе.