…А минуту спустя они вставали с деревянных сидений, вероятно с точно такими же физиономиями, как и люди до них. Нырнув в сумрак, тележка выписала синусоиду по тёмному коридору, десяток раз шарахнувшись от слабо светившихся силуэтов, весьма примитивно — это было заметно даже в движении — намалёванных на картоне выдохшейся флуоресцентной краской. «И ради этого я сорок минут в очереди стоял, да ещё и деньги платил?..»

Ах, милые мошенники из чешского луна-парка, вот бы все на свете ужасы нас так же разочаровывали!..

Чем дальше Звонов, Сипягин и Козодоев уходили по пустынному коридору, тем сильнее убеждались: эпидемия накрыла отдел по полной программе. Чавканье раздавалось повсюду. И у главного по общественной безопасности, и у предводителя участковых уполномоченных, и у шефа криминальной полиции, и у начальника штаба…

Они почти добрались до лестничной клетки, как справа растворилась дверь и из кабинета выскочил, как из засады, отличник милиции капитан Синцов. Мутные глаза смотрели на троих бывших коллег даже не со злобой, а… как на долгожданную и лакомую закуску.

К его удивлению, «ветчина» вздумала сопротивляться. Первым надавил на спуск Веня Сипягин, за ним навскидку выстрелил Козодоев. Звонов на сей раз отреагировал последним, да ещё и промазал, однако двух пуль в голову оказалось достаточно. Синцов — или тот, кого раньше так называли, — раскинул руки и опрокинулся навзничь. Вместо правого глаза на его лице разверзлась дыра, левый, страшный, широко открытый, незряче уставился в потолок.

— Господи! — Звонов запоздало перекрестился.

Зрачок уцелевшего глаза начал меняться, становясь узким, вертикальным, словно у кошки или змеи…

Во дела!

— Эпидемия, — почему-то шёпотом отозвался Сипягин.

— Интересно, почему нас не затронуло? — хмуро поинтересовался Козодоев. — Как оно передаётся? Воздушно-капельным или как?..

«Хорошо бы продезинфицировать. На всякий случай… — сделал вывод Звонов и в который раз пожалел о бутылке, оставшейся в сейфе. — Ещё, говорят, перец тоже против заразы хорош. Вся Индия только им и спасается. А сало — в целом для здоровья полезно…»

В дежурной части царил тот же ужас, что и наверху. В «тигрятнике» лежал выпотрошенный хулиган. На стуле возле пульта — обглоданный помдеж. На полу у ружпарка — изуродованный сержант.

Дверь, которую он силился отстоять, была распахнута, оружейный шкаф открыт настежь, и стволов в нём на беглый взгляд недоставало с полудюжины. А главное, куда-то подевались Добробаба, начальник резерва и старшина-водитель. Не иначе, уже промышляли новую «закусь».