Вспышка огромной белой молнии превратила его мир в размытый скетч, только линии и оттиски затмевали его улучшенное зрение. Оправившись от ослепления, он увидел искореженное злобой лицо Аркио, обрамленное ореолом вокруг шеи и в него ударили волны ветра от запятнанных серым крыльев. Шум и ярость грозы уносила слова его младшего брата, но Рафен все еще мог прочитать его полное ненависти заявление по губам: Ты умрешь.

Было одно слово, которое ни один Кровавый Ангел никогда не произносил. Это было прозвище, которое враги и хулители использовали с тех пор, как Сангвиний присягнул общему делу Императора. Оно было старо как сама Терра, рожденное во времена, когда человечество еще не шагало по звездам, придуманное страхами суеверных сердец. Оно вызывало в воображении глубочайший ужас перед зверьми, которые питались жизнями и обнажали клыки ради кровопускания. Вампир.

Рот Аркио раскололся в улыбке, шириной во все лицо, лес острых как иглы собачьих зубов вырос на его челюсти. Он превратился в аватара Кровавого Ангела в его темнейщем и самом ужасающем обличье, чудовищная пародия из легенд о хищниках. Брат Рафена выжимал из него жизнь, его последний вдох хрипя захлебнулся в удушье. Пока ветер и дождь хлестал по кувыркающейся паре, Рафен почувствовал, что буря усиливается, когда его кожи коснулось горячее дыхание Аркио. Крылатый Ангел сжимал его, его красная пасть жаждала вцепиться в плоть шеи Рафена и полакомиться горячим потоком пульсирующей жизни внутри.

— Нет! — Сопротивляясь, заорал он. Зрение затуманивалось, клубились серые туннели, Рафен снова колебался на краю пропасти смерти, и снова он отказывался сдаваться перед ней.

Его руки переместились, хотя это было заученное многочисленными тренировками, бесчисленными повторениями вложенное в его мышечную память, движение, его пальцы нащупали и сжали рукоять боевого ножа с фрактальной заточкой. Нож космодесантника по своей схеме мало изменился с самых ранних дней Империума, мономолекулярные режущие кромки орудия выполненного по шаблонам Солнечной системы, были так же знакомы Рафену, как и первому Адептус Астертес десять тысяч лет тому назад. Даже не смотря на преклонный возраст, он не растерял своей смертоносности.

Рафен неистово ударил, загоняя лезвие меж ребер его брата. Нож без труда вспорол гладкую, матовую кожу и попал в разлагающуюся рану, нанесенную Аркио на площади. Он воткнул клинок в извивающийся личинками порез по самую стальную рукоятку.

С побагровевших губ Аркио сорвался крик полный боли, который рассек небеса вокруг них своей мощью. Внезапно он перестал ощущать бьющиеся крылья Аркио, которые держали пару в воздухе, а только дрожащие, умирающие толчки прыжкового ранца. Серо-белые крылья дернулись и свернулись, когда пальцы Аркио вонзились в броню Рафена, соскальзывая с мокрого от дождя керамита.