Мальчик стащил с головы фуражку и заплакал. Он плакал зло, сотрясаясь от боли, и если бы в тот момент ему дали право и возможность – Чужие были бы уничтожены все. Без различия пола, возраста и вины. Вместе с их планетами.

Выплакаться не получалось. Это тоже осталось в детстве, как бронзовые таблички: поплачешь – и тебе становится легче. Антон хмуро вытер лицо и, не надевая фуражки, тяжело пошел по дороге.

Ему не было страшно идти по мертвым улицам – в основном заваленным щебнем, но кое-где расчищенным, очевидно, спасателями. Развалины были заботливо помечены – где, кого нашли, если неопознанные – сколько… Пару раз встречались и другие, горестные, но в то же время полные надежды надписи: «…мы вас не нашли… может быть, вы живы… приезжайте…» Антон вспомнил сражение с флотами Чужих, вспомнил его размах и жертвы – и все равно, понимание того, как мал был его родной поселок, не помогало. Он мог по именам назвать семьи, которые остались в руинах, вслепую показать, где кто жил.

Сердце оборвалось.

За согнутой, но сохранившейся витой оградой – невысокой, для красоты, по пояс, от кого тут было загораживаться?! – курганом щебня лежал его дом. На косо торчащем обломке было написано:

Шевардины: Ольга Викторовна, 37 лет Снежина и Ростислава, 7 лет, близнецы Артем, 8 мес. – Антон, 12 лет – не найден

Шевардины:

Ольга Викторовна, 37 лет

Снежина и Ростислава, 7 лет, близнецы

Артем, 8 мес.

–

Антон, 12 лет – не найден

– И еще Бобик. И Муська, – шепотом сказал Антон.

Подошел к плите, вцепился в нее раскинутыми руками, словно обнимал всех тех, о ком на ней было написано, и встал на колени, чертя по шероховатой поверхности лбом.

Замер…