— Нет у тебя доказательств, — упрямо и безнадежно повторил Глеб.

— Уголовный кодекс еще вспомни! — хохотнул Кап. — Презумпцию невиновности. Я для тебя уголовный кодекс, суд и мать Тереза. Могу исповедовать пока не поздно.

В доме грохнуло и кто-то взвыл нечеловеческим голосом. Из черного, как склеп, дверного проема двинулся на Глеба незнакомый долговец. Рамзес перехватил его остановившийся взгляд и подобрался.

Долговец зашарил на боку, возле кобуры.

— Сука! — засвистел он перехваченным шепотом. — Андрюху, брата, убил! Я тебя зубами… рвать… зенки жрать заставлю!..

Ноги Глеба свело мучительной судорогой. Смерть картинно шагала на него, тянула к его глазам скрюченные пальцы в обрезанных перчатках. Глеб прижимался к стволу чужого автомата, не решаясь ни двинуться, ни просить пощады. Крест за спиной рычал, готовый спустить курок.

— Мразь! — завыл долговец. — Резать тебя кусками, сука…

Он, наконец, нащупал дрожащими пальцами кобуру, рванул пистолет.

— Сдохни! Сдохни! Сдохни! — завизжал и начал стрелять Глебу в лицо.

Рамзес закаменел, разом оглохнув и задохнувшись пороховыми газами.

— Стоп! — выкрикнул подскочивший Капрал, но Глеб его не услышал, разобрал по движению губ.

Сумасшедший долговец что-то орал, брызгая слюной и кровью. Тонкая струйка из ноздри залила его подбородок и сорвалась на бронежилет. Напарник хватал его сзади за плечи, но псих бился в конвульсиях и все пытался навести пистолет.

Давление между лопаток вдруг пропало, и Глеб едва не опрокинулся. Капрал схватил его за горло, потянул на себя, а Крест очень точно ударил прикладом в почки.

— Слышишь, козел? — заорал Капрал в ухо, чтобы оглушенный Рамзес услышал. — Ты смертник! Ты нашего убил!

— Нет, Капрал… — Глеб с трудом проталкивал слова через пережатое горло, радуясь, что от удушья и судорог правдоподобно кривится лицо.

— Что — нет? Что — нет?! — Капрал поднес кулак к лицу Глеба, начал разгибать палец за пальцем. — Пришел с шестеркой — раз, втихаря, с отключенным комком — два, Саян тебя пустил без опаски — три, успел перед смертью попортить твою поганую шкуру — четыре. Я тебя на месте взял — пять!

Капрал, с которым месяца три назад Рамзес душевно раздавил за удачу бутылку перцовки, растопыренной пятерней ткнул в глаза. Мир вокруг вспыхнул и потонул в черно-багровом тумане. Рамзес ослеп.

— Пристрелю… — выл долговец.

— На кол оборотня! — ревел Крест.

Глеба начали бить по лицу. Сильно, будто и не лицо это вовсе, а боксерская груша.