Они приходят на казнь, те, кто умер. Даже Ворон. Даже Инга.

Кто-то злорадствует, кто-то огорчается. Ворон протягивает сигареты, и они молча курят спина к спине. Им не нужно разговаривать.

Инга смотрит в глаза.

Глебу не выдержать ее взгляда. Она, конечно, пошла сама. Конечно, махнула рукой на все предупреждения. Конечно, не вернулась бы, даже брось ее Глеб на полпути.

Но эта смерть ему не простится.

Веревка не оборвется.

И это правильно…

Рамзес поморгал, зажмурился и снова посмотрел. Князь был последним, кого сталкер рассчитывал увидеть, едва очнувшись. Вратам в чистилище он удивился бы меньше, а обрадовался больше. Там ведь нет Зоны, и есть Инга.

«Так и не сказал ей самого важного. Эх, сталкер… Будто не знал, что можно опоздать навсегда».

Рамзес глотнул и поперхнулся режущей болью. А Сароян-то вот, если не грезится. Скребет в консервной банке, спину у костра греет. Глеб шевельнул кистями — не связаны руки. Напряг мышцы ног — тоже свободны. Князь сошел с ума? Глеб провел ладонью по бедру. Нет, не сошел. Нож прибрал.

— Что елозишь? — буднично спросил помянутый Князь. — Жрать хочешь?

— Н-н… — нет, прохрипел Рамзес искалеченным горлом.

Говорить сталкер не мог.

— Пра-ально, — одобрил Князь и рыгнул. — Зачем тебе жрать, ты же мертвяк. Я тебя душу-душу, отпускаю, а ты дышишь. Душу, отпускаю — дышишь! Точно, мертвяк!

Глеб положил руку на грудь, туда, где сердце. Под рукой тукало быстро, совсем по-человечески.

«Нет, Князь, я еще потрепыхаюсь!»

— И не думай. Мертвяк, не мертвяк, а ноги прострелю — далеко не уползешь.

Спокойно говорил Артур, уверенно. «Беретта» в расстегнутой кобуре придавала вес его словам. Глеб оценил свои шансы и решил повременить. Послушать, что еще скажет Князюшка.

— Я так рассуждаю, сталкер, что мы с тобой за Оком пойдем. Кулаками помахали и будет. Взрослые же люди, пора не жопой думать: один я не дойду, но и тебя не пущу. Вот и рассуждай.

Сароян зашуровал в консервной банке, предоставив Глебу возможность рассуждать. Думать Глеб не хотел. Впрочем, и пещерное желание любой ценой убить Сарояна куда-то исчезло. В горячке боя — это одно, а теперь перегорело. Вот если бы Князеву паскудную жизнешку можно было поменять на Ингину…