Собственного тела нигде не было. Учики не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, просто потому, что оказался бесплотен. И не получалось приблизиться к ней. Не получалось остановить черного монстра.

   - Чики-кун.

   Ласковое дружеское прозвище. Слишком похожее на ласкательное имя любимого. Он ведь любил ее. Да. Без глупых умолчаний. Он полюбил Инори Кимико давным-давно. Ну чужбине любовь лишь окрепла. Первая и удивительно сильная. Загнанная в молчаливую оболочку вечного мямли, элемента декораций, фикуса в коридоре.

   За всю свою жизнь Учики Отоко толком не задумывался о том, кто он такой, зачем живет на этой Земле, кем собирается стать. Жизнь катилась по накатанной колее, и неприятности вроде пьяницы-отца и собственного неумения общаться с людьми не нарушали естественного хода событий. Он не оценивал своих отношений со знакомыми, не тяготился вечным одиночеством. Он был пуст. Чистая доска. Tabula rasa. Никто и незачем. Таков был ответ на вопросы, подсунутые неведомым собеседником. Сейчас Учики понял это со толь очевидной ясностью, что стоило удивиться, почему осознание не пришло раньше. Никогда и ничего важного, имеющего хоть какое-то значение он не сделал. Физическое тело с пустыми глазами прожило семнадцать лет, ни разу не спросив себя - что же дальше? Отоко ни к чему ни стремился, потому что не нес ничего внутри. Не жил. Единственным, что можно было вспомнить, стал укорот, данный распускавшему руки родителю. Одно проявление силы, намекнувшее на истинную цель.

   Девушка, которую он любил, вот-вот должна была быть проглочена черной тенью. И пустой, лишившийся тела Учики ничего не мог сделать. Но впервые в жизни - хотел. Хотел вырваться вперед, оказаться рядом с Инори, не дать ей пропасть в чернильном чреве небытия. Он хотел защитить ее.

   - Вот так вот! - рявкнул внезапно оживший собеседник в сознании. - Соображай!

   Вот только был собеседник уже не в сознании. Рука, его, Учики, собственная рука, вытянулась, указывая в сторону девушки.

   - Ты понял! Иди.

   Последние слова выговорили его собственные губы. Их сказал сам Учики. Почувствовав, как вновь обретенные ноги становятся на твердую почву, юноша шагнул вперед. Черное пятно, поглотившее Кимико уже почти наполовину, тревожно встрепенулось. Он протянул вперед руку...

   - Я дико извиняюсь! - громыхнуло под сводами канализационного туннеля.

   Отоко вдруг почувствовал, как вслед за телом возвращается дико воняющее нечто, в котором он, как вспомнилось, лежал. Юноша с удивлением увидел свертывающийся в одну точку белоснежный фон, скукоживший охваченную чернотой Инори, и грязный неровный потолок, к которому тянул руку.