Бэйзил, чувствуя, как простреленная рука превращается в излучающую боль ледышку, не сразу расслышал, что говорил Сэм. А когда расслышал, с новой силой впился ногтями в кобуру. Только теперь - чтобы застрелиться самому. Сразу. Но уже ничего не выходило.

   - В качестве знака доброй воли я дарю вам, генерал Бадр, последних из тех, кто четыре года назад расстрелял ваших внуков.

  Глава 4: Машина смерти

  Глава 4: Машина смерти

   Триполи, Ливия 12 мая, 18:48 местного времени

   Наступил вечер второго дня бесцельного сидения на месте.

   Канзаки с тоской глядела в окно гостиничного номера. Со вчерашнего вечера они с Кэтрин совершенно ничем не занимались, за исключением поедания обедов, ужинов и завтраков. Остаток прошлого вечера дамы провели за светскими разговорами и попытками акклиматизироваться в жаркой чужой стране. Кондиционер работал на полной мощности, а опытная в гостиничных реалиях Винтерс велела приносившему еду сотруднику отеля захватить после завтрака ведро со льдом.

   - Мне иногда в таких шампанское приносили, - пояснила певица, засунув в ведро банку газировки.

   Мегуми провела наедине со старой любовью Сэма всего сутки, но успела понять, чем эта женщина могла привязать к себе кого-то вроде Ватанабэ. Кэтрин была добродушной, веселой и совершенно ненавязчивой. Она являла собой прекрасный образчик того, чем Канзаки иногда хотела быть. Легкая и стремительная, но в то же время ленивая и любящая необидно поворчать по самому разному поводу. Полная жизни, но способная пролежать на диване полдня. Винтерс казалась японке похожей на кошку, способную с одинаковой грацией нежиться у камина и сидеть на заборе. У нее даже глаза были кошачьи - большие, красивые, с поволокой, делавшей ореховый цвет необъяснимо милым.

   Да, Кэтрин Винтерс была привлекательна и обаятельна. Сэму не получалось отказать во вкусе. И все же что-то тяготило Мегуми. Чего-то, казалось, не хватало. Еще прошлым вечером, когда они пытались заказать еду в номер, Мегуми ощутила очередной тычок крохотными вилами от навязчивого бесенка. Кэтрин не любила улыбаться. Нет, она улыбалась, и улыбка была приятная, не раздражающая, как оскал встречавшего их наемника. Только вот улыбаться подобным образом Винтерс могла зрителям со сцены. Обязательно, но чисто формально.

   У Канзаки был давний детский пунктик насчет улыбок. Еще маленькой девочкой Мегуми твердо уяснила для себя одно: когда человек улыбается искренне, он должен как будто бы светиться изнутри. Что-то в нем просто обязано на секунду меняться к лучшему. Иначе и улыбка, и чувства ненастоящие. Наверное, именно поэтому так долго держалась в девушке неприязнь к Ватанабэ - его вечные ухмылки так и отдавали рисовкой и неискренностью. Исчезали кривляния только тогда, когда Сэм оказывался рядом с Кэтрин. И сама Винтерс рядом с Ватанабэ выглядела по-особенному. На крыше Мегуми видела, как они смотрели друг на друга, в самолете наблюдала их жесты, движения, слышала голоса. Вместе эти двое по-настоящему светились. И Мегуми, не желая самой себе в этом признаться, завидовала.