- Слушай, Ватанабэ, - вдруг быстро произнесла она, будто пугаясь, что не успеет договорить. - А это нормально, когда прикоснешься ко злу, и оно не отпускает?

   - Поясни, - Сэм невозмутимо распрямил спину и потянулся.

   - Я видела ужас в душе Роджера. Пустой и темный. Но это был не его ужас. Я знаю, чей. Это ужас Октавиана Вендиго.

   Ватанабэ ничем не выдал того, что это имя ему теперь прекрасно знакомо. Он лишь скосил на собеседницу глаза.

   - Да ну?

   - Да. И почему-то... Почему-то мне кажется, что в этом ужасе немножко отразилась я сама.

   - Вот как?

   - Это ощущение, как будто что-то вцепилось в меня глубоко внутри и не отпускает. Я хочу разобраться. Найти. И понять.

   - Ага...

   Он смотрел на тонкую девичью фигурку у себя под боком. Китами сидела, прямая, гордая и сильная. Но кого она пыталась обмануть? Семнадцатилетней девушке было больно и страшно. А главное - сейчас ей было очень одиноко. Ведь в том и заключается главное оружие ужаса: против него ты всегда один. Всегда один блуждаешь в потемках и можешь упасть. Вот почему нужен тот, кто остановит падение, если оступишься.

   Могучая тяжелая рука легла Китами на плечи и притянула к себе. Не ожидавшая ничего подобного девушка невольно коснулась щекой широкого плеча Сэма. Он обнял ее совсем не так, как пытались обнимать похотливые юнцы. Никакой пошлости или двусмысленности. Было в этом жесте нечто иное. Нечто отцовское. И, неожиданно для себя самой, Дзюнко уткнулась носом в эту большую теплую руку и затихла. Крупная ладонь погладила по затылку, опустилась на плечо и прижала крепче.

   А Сэм уже знал, что будет делать дальше. Он снова доберется до сердца тьмы.

Конаково-Дубна,