— Ухх, слава Богу, слава Богу! Сон, бред, как угодно… точно сон, керосинка — точно сон! — радостно заорал он, стараясь не обращать внимания на то, что отчетливо слышит свой голос. А лампа тем временем продолжала падать рядом с ним, весьма сносно освещая пустое пространство вокруг. Вернее, пространство, которое казалось ему пустым.

— Ну конечно же, сон, господин полковник. Неужели вы, офицер Министерства внутренних дел Российской Федерации, пусть даже и в отставке, можете поверить в эдакой бред? — отчетливо услышал Васютин вкрадчивый голос, звучащий сквозь шелестение ветра. Падая плашмя, словно опытный парашютист, он смотрел вниз, пока не появилась лампа. Теперь же, еще раз облегченно подумав, что все это лишь иллюзия, вызванная потерей сознания, он выгнул шею, стараясь посмотреть вперед и по сторонам. Лампа вдруг засветилась чуть ярче…

И тогда он разом увидел своего компаньона по затяжному прыжку. Это зрелище принесло ему окончательное успокоение, твердо убедив в том, что лежит он себе без сознания рядом с пакетом картошки или уже некоторое время назад помер, но уж точно никуда не падает. Потому что падать в компании с благообразным джентльменом в безупречном сюртуке, сидящем на кресле-качалке и придерживающем развевающийся плед, — это уж слишком. Такого ни в каком фантоме быть не может, а только в закоулках его истерзанного последними событиями воображения.

— Я вас знаю? — прокричал ему сквозь гул воздушного потока Васютин.

— Мы были представлены друг другу, когда вы были еще совсем ребенком, — ответил джентльмен, слегка покачиваясь в кресле.

— Простите, но я, наверное, забыл.

— Не стоит просить прощения за такую малость. Извиниться было бы к месту, а вот просить прощения…

— Извините! — прокричал Кирилл.

— И если уж извиняетесь, не стоит так сильно орать.

— Но ветер… — попытался оправдаться Васютин.

Но был мягко прерван:

— Ветер может помешать лишь тогда, когда говоришь вслух. Но если вы станете говорить молча, то лишите его такой возможности.

«А, понятно…» — сказал про себя Кирилл.

«Вот так-то гораздо лучше, — тоже молча одобрил его падающий рядом незнакомец. — Вы, стало быть, не узнали меня. Немудрено, ведь когда нас познакомили, мой внешний облик был иным, — добродушно сказал он и зевнул, смущенно прикрывая рот тонкой аристократической ладонью. Хитро прищурившись, он добавил: — Вот таким».

После этих слов его сюртук подернулся крупной рябью, словно перед Кириллом был не сам джентльмен, а лишь только его отражение в воде. И сквозь это отражение вдруг появилась огромная ярко-лазурная гусеница с кальяном во рту.