Мелькнув бессвязными обрывками, разум Васютина бессмысленно взвизгнул, словно жертвенное животное, не желающее мириться со смертью. И потух…

И тут же вспыхнул, окутанный запахом дождя, сырого дерева и новеньких резиновых сапог.

ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ

ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЕ

…И сосчитав до трех, Федя начал. Подойдя поближе к капитану внутренних войск Собанину, он вдруг немного согнулся, глухо и коротко выругавшись. Капитан не обратил на Малаева ни малейшего внимания. Выдержав некоторую паузу, Федя повторил свой нехитрый трюк. Но на этот раз согнулся посильнее, да и выругался куда жалобнее, скорчив страдальческую гримасу. Собанин глянул на Малаева краем глаза, никак не прокомментировав его потуги. Через полминуты Федя уже вовсю пританцовывал, охал и хватался за живот. Симуляция внезапных острых позывов на дефекацию набирала обороты. Беспокойно поглядывая на Федины мучения, циничный и черствый капитан внутренних войск сурово спросил:

— Срать, что ли, приспичило?

— Ох, не то слово, — ответил Малаев, болезненно поморщившись.

— Терпи, скоро уж возвращаться, — сурово наказал Собанин Федору. — На КПП сортир есть. Бумага розовая, арбузом пахнет, хоть жри ее.

— Да нет, товарищ капитан, не донесу я это добро до твоего КПП. Пойду-ка я вон в те кусты. — Феде от глубины перевоплощения и впрямь стало прихватывать живот.

— Куда? Какие кусты? От патруля не отходить — это приказ!

— Капитан, ты никак хочешь, чтоб я прямо здесь, при дамах, снял штаны, сел рядом с тобой и навалил, да? Ты в своем уме?

— Говорю, терпи! В кусты собрался! Здесь люди пропадают на ровном месте, а ты хочешь, чтоб я тебя одного в кусты отпустил?

— Да я ж не в чащу собираюсь! Кусты-то вон — десять метров.

— Так за кустами я ж тебя не увижу, олух! На то они и кусты, ученый, твою мать!

— Слушай, капитан… Если обоняние хорошее, ты меня унюхать сможешь… Не дури! Я ведь могу и в фургоне твоем обделаться. Что скажешь, а? — чуть злобно поинтересовался Федя, талантливо изображая человека во власти поноса.

— Есть приказ! От патруля не отходить!

— Ты пойми, тут — особый случай. Я в последний раз в штаны гадил, когда мне два года было. На четвертом десятке повторять не хотелось бы… Все, я пошел!

— Куда? Стоять!!! — гаркнул капитан, потянувшись к табельному «Макарову».

— Ты что, Собанин, застрелить меня собрался за то, что я срать хочу? Совсем охренел!

Диалог молодого ученого и кадрового военного становился все более темпераментным. Некоторые из экстрасенсов обернулись, недоуменно поглядывая на Малаева, пританцовывающего рядом с командиром патруля.