— Понимаю, — усмехнулся Грин, и поморщился: рана на лбу отозвалась резкой болью…

— Тогда объясни, как этот флаг у тебя оказался. Почему ты его поднял? Что за отношения связывают тебя с Шейхом?

— Тут нечего объяснять, — спокойно ответил Грин. — Флаг это не мой, а Роберта. Он носил его в рюкзаке, как талисман.

— Хорошо, а почему тогда ты его поднял? Что за муха тебя укусила?

— Когда я понял, что мы заперты в опорном пункте, то вспомнил, что у Коцюбы был сарацинами договор. — Тщательно подбирая слова, стал объяснять Грин. — И у меня возникла мысль, что, может быть, они не станут стрелять, если мы поднимем флаг Республики. Наверняка я этого не знал, конечно, но надеялся. Иначе у нас не было шансов, ни единого. Шейха я увидел первый раз в жизни.

— Так, — откинулся в кресле Эран. — А мне рассказали совсем другую историю. Знаешь, какую?

— Конечно, знаю. Вам рассказали, что я ругал Землю Отцов, и призывал к бунту. Что я поднял флаг Республики, чтобы поднять народ против власти. Что я сговорился с Шейхом, чтобы предать Землю Отцов. Так? Я даже знаю, кто вам это рассказал.

— Не совсем так, — ответил Эран. — Нам рассказали две версии. Одну, что ты сейчас озвучил, и другую. По второй версии ты отличный командир, и бесстрашный воин. Вот и скажи мне, кому мне верить?

— Этого я не скажу, — покачал головой Грин. — Что бы я не сказал, это только усилит ваши подозрения. Думайте что хотите. Можете меня расстрелять, если надо. Мне плевать.

— Какой ты быстрый — сразу расстрелять, — усмехнулся Эран. — Ты-то на моем месте что бы сделал?

— Я бы не верил предателям и трусам, вот что я бы сделал, — ответил Грин. — Но все равно бы расстрелял, просто чтобы спать спокойно.

— Напрашиваешься? — набычился Эран.

— Нет. Просто говорю, что думаю.

— Дурак! А если мы тебя и впрямь расстреляем?

— Не расстреляете, — Грин посмотрел Эрану в глаза, и усмехнулся.

— Уверен? — прищурился Эран.

— Уверен, — бросил Грин. — Меня расстреляете, с кем останетесь? С ними? — Грин указал за окно. — Когда все сматывались, поджав хвост, я пошел со своими людьми на опорный пункт. Если бы все так сделали, Сафед был бы наш. Расстреляете меня, и никто никогда за вами не пойдет. У людей к вам и так много вопросов. Пока что они их друг другу задают, но скоро станут спрашивать вас. Например, как оказалось, что сарацины практически без боя взяли линию обороны? Почему никто не организовал отпор? Почему бросили оставшихся в Сафеде гражданских? У вас есть, что ответить? Подумайте над этим, а я пошел. У меня был очень тяжелый день.

Опираясь на костыль, Грин встал, и пошел к двери. Один из гвардейцев перегородил ему дорогу, но, повинуясь жесту Эрана, отошел в сторону. Ковыляя, Грин вышел за дверь.