— Значит, его интересовало влияние генетических коктейлей.

— Он спросил врача, возможна ли контаминация в результате нанесения раны другим фидаинским ножом. Не его собственным. Фидаинский нож…

— Знаю, в его состав вводится ДНК владельца.

— Врач ответил, что Рикки все понял наоборот и что самое главное кровь, а не лезвие. Можно заразиться гепатитом, чумой или другими болезнями, если произошел контакт с кровью, но ДНК не передается, — сказала Сара. — Тем не менее Рикки настоял на проверке.

— И она развеяла его сомнения.

Сара кивнула.

— А самой тебе Рикки не говорил, что его беспокоит?

— Ты считаешь, он мог так поступить?

— Ну, если ему отрубят ногу, он вполне способен попросить лейкопластырь. Правда, за большее я не поручусь. — Коларузо обвел руками небольшой магазин. — Мне нужна твоя помощь. Я в некотором роде зашел в тупик.

— Я думала, что следствие закончилось. Аль-Файзал и его телохранитель взорвали себя на шоссе I-девяносто. Дело закрыто.

— Это версия Службы государственной безопасности. А я старый упрямый католик.

— Я слышала, этого старого упрямого католика чуть не арестовали на том самом шоссе.

— Я нашел улику, которую не заметили агенты СГБ.

— Ты не говорил. Что именно?

— Оторванное ухо.

— Вот радость-то.

— Ага. — Голос Коларузо сделался несколько взволнованным. — По форме уха можно установить личность так же точно, как и по отпечаткам пальцев. Телохранитель был фидаином, в его личном деле описан каждый волосок. Ухо ему не принадлежало. Камеры наблюдения в лавке позволили нам достаточно подробно рассмотреть уши аль-Файзала.

— Ухо его?

Коларузо пожал плечами.

— Улика оказалась сильно потрепанной. Наши криминалисты сказали, что соответствие маловероятно, но ничего утверждать не стали.