— Значит, не каждый в небольшой семье избранных может общаться со всеми излучателями, — заключила тётушка.

— Я уже провёл сеанс общения с Шакалом.

— Ну и как? — Заинтересованно спросила графиня.

Я пожал плечами.

— Никакой разницы.

— Интересно. Очень интересно . . .

Разумовская помолчала, затем продолжила:

— Во-первых, у вас больше контроля над ситуацией, если вы способны общаться с двумя излучателями, а, может, даже и с тремя. Во-вторых, это открывает новую возможность.

— Какую?

— Я — не специалист, но, всё же, в своё время изучала немного этот вопрос. Сейчас излучатели больше не имеют своего значения в своём первозданном виде, как гаранты сохранности, если и не всех, то нескольких вероятностей. Тем более оказалось, что теория не верна всё равно и на практике не работает. Оставлять эти излучатели на следующие десяток тысяч лет в надежде, что в следующий раз они что-то сохранят — бессмысленно.

Тётушка остановилась, как бы собираясь с мыслями. Я затаил дыхание. Интуитивно я знал к чему она ведёт, но это пока не оформилось в стройную чёткую мысль.

— В своём прикладном смысле для индивидуума, они теперь имеют гораздо больше значения, — продолжила графиня. — Из-за этого и идёт сейчас борьба. Появляется шанс закончить эту войну раз и на всегда.

— Каким образом? — Спросил я, теперь уже наверняка зная ответ.

— Завладеть последним излучателем и сделать их всех навсегда недоступными для кого бы то ни было.

— Идея хоро-ошая, — протянул я, понимая, что это только начало.

— Идея хорошая, да, но на практике никогда не применявшаяся. У меня есть мысли о том как это сделать, но вам предстоит воплотить всё это в жизнь.

— Мне?

— А кому ещё? Только вы, мой дорогой племянничек, из всех известных мне людей, имеете соответствующие способности, а теперь и возможность. Кроме того вы показали себя достойным человеком, которому я без колебаний могу доверить подобную миссию.

— Другие могут иметь по этому поводу совершенно иное мнение, — заметил я.

— Возможно. У нас нет времени на дебаты и выборы. Да и с каких это пор вы стали верить в демократические выборы?