В тот момент ощущение счастья и, наконец, возможного  покоя начало заполнять все ее существо, но ему не суждено было быть долгим.  Речел почувствовала его  призрачность  под  тревожным взглядом неожиданно появившейся в кабинете де Гре. Хозяйка дома положила перед Георгом пачку свежих газет, и порывисто  прижав  голову  Речел  к  своей груди,  необычным для нее низким, хрипловатым голосом сказала,  что газеты сообщают о  гибели  в Атлантике самолета, вылетевшего вчера из Хитроу в Монреаль. Все рухнуло.

     На следующий день газеты опубликовали списки погибших в авиакатастрофе.  Среди прочих имен в  списках  значился Рональд Ламоль.

      Рон умер и все, что еще два дня назад было наполнено глубоким  смыслом,  имело  значение  - стало никчемным,  пустым и жестоким.  Речел вдруг стало с беспощадной  ясностью  понятно, что,  живой  Рон  был  не только и ни столько объектом святого женского гнева на весь мужской род, сколько вожделенным призом в конце замысловатого пути.  Право на безраздельную власть над этим человеком было главной целью всего, что она делала.

      Любой проступок Рона против их любви подстегивал ее месть и придавал ей особую остроту.  Месть  двигала ею, когда она со страстью бросилась  в  объятья Тони  сразу же после участия в интермедии, разыгранной в Родосе. Месть превратила в наслаждение ощущать  вожделеющие  взгляды мужчин.  Мстительное желание обольщать было так велико,  что свобода  нравов  на «Ариадне», в которую она окунулась во время  первого  августовского плавания в компании сестер и молодых подручных Георга,  наполняла ее чувством легкости и счастья.

      Она получила возможность отдавать свое тело ласковому морю и горячему солнцу.  Возможность не обращать внимания на украдку горящих взглядов матросов провожающих их обнаженные  тела. Возможность сознавать,  что любой из них охотно станет рабом ее красоты. Возможность почувствовать себя выше условностей связывающих ее  в  прошлом мире.  Получила ощущение обретенной безграничной свободы  для  себя.  При этом все, что делал Рон, воспринималось, как череда предательств, а все, что происходило с ней самой, казалось справедливым возмездием ему.

      Но Рон умер. Исчез приз обладание, которым Речел оттягивала,  казалось по своей воле, с каким-то мазохистским наслаждением и все, что чудилось справедливым, обернулось бессмысленной жестокостью по отношению к единственному по настоящему любимому мужчине, жестокостью по отношению к самой себе.  Все происходившее с Речел  в  последние  месяцы  потеряло  всякий смысл.