Вот. Почти. Залп! Четыре ракеты, сжигая топливо, унеслись вперёд — к пирату. В отличие от меня, у них нет сомнений, только заложенная конструкторами функциональность и предназначение нести смерть. Хотя пилот крейсера и среагировал, но сделать ничего не мог. Слишком мало расстояние для перехвата, слишком мало времени для того, чтобы система РЭБ успела обмануть электронную начинку ракет. Ответный ракетный залп пирата хоть и превосходил по мощи мой более чем в два раза, но слишком запоздал и смотрелся, скорее, как акт отчаянья. Ведь я не стоял на месте, а шёл на сближение, преодолев отметку, на которой он мог быть эффективным. Попадание! Крейсер окутался синими всполохами активной защиты. Обратив внимание на информацию, передаваемую со сканеров на нейросеть, с удовлетворением констатировал уменьшение мощности щитов противника на тридцать два процента. Отличный результат, учитывая то, что мне противостоит корабль, оборудованный средним щитом. Теперь ему придётся забыть о накачке щитов эсминцам, иначе я расстреляю его как в тире.
Пилот крейсера был хорош. Очень хорош, намного лучше, чем я. Это стало понятно в первые пятнадцать минут боя. Но ему не повезло — мой эсминец в два раза быстрее и манёвреннее, а его двигатели, повреждённые длительным перегревом, срабатывали вразнобой и не давали ему совершить манёвр чисто. Дёргали и заваливали его в сторону, так что каждый раз его пилоту требовалось дополнительно включать маневровые и терять время. И если в боевом опыте я ему уступал на голову, то бой на навязанной мной короткой дистанции уравнивал наши шансы. Это позволило спустя несколько минут ещё раз провернуть финт с ракетами, буквально на секунды разорвав дистанцию.
Когда мощность щитов обоих кораблей опустилась до опасного минимума, наш бой превратился в свалку. Я уже не думал о самосохранении и совершенно забыл о напутствии Вига, помощи от которого можно не ждать, так как он слишком сильно увяз в бою, переоценив свои силы. Меня охватили азарт и жажда победы. Осталось лишь одно желание — уничтожить врага. Не помню, кричал ли я что-то в тот момент или молча до хруста сжимал зубы. Этот период отложился в памяти как калейдоскоп цифр, расчётов, вспышек на экранах, постоянной тяжести от перегрузок и хрипа собственного дыхания. Особенно запомнился переломный момент, когда в разгаре боя наконец-то рухнул барьер в моём сознании, и я впервые почувствовал то, что Виг называл «слиянием». Я стал кораблём, а корабль стал мной. Я прекратил разделять и ощущать отдельно сознание искина. Произошло полное слияние разума человека и машины. Вместе мы стали чем-то большим, чем были по отдельности. Моё индивидуальное «я», с чувствами, волей к победе и интуицией, дополнилось расчётными мощностями и математической логикой Жадины. Корабельные системы стали ощущаться почти как части тела, и теперь это не вызвало неприятных ощущений, наоборот, подарило чувство эйфории, защищённости и мощи.