Демопсы совсем потеряли к нам интерес, только косились иногда красными горящими глазами. Дым от их шкур забивал ноздри. Мне было жутко и страшно, я боялся, что в них вообще бесполезно стрелять: разве можно убить человеческим оружием того, кто пришел из ада? Но я не мог позволить разорвать человека, который дал мне кров и за несколько дней стал другом. Слишком мало у меня друзей.

Я глубоко вздохнул, поднял дробовик и прижал приклад к плечу.

Первая из тварей подошла совсем близко, до нее оставалось не более трех метров. Мне казалось, что дымные шлейфы, полосами ползущие за ней, потянулись ко мне, как будто желая задушить в своих объятиях.

Не помню, кажется, я заорал что-то нечленораздельное, выплескивая весь страх, что копился у меня в голове и сердце все эти годы.

И нажал спусковой крючок.

Выстрела я не услышал, как и последовавших за ним, – я стрелял в тварь, пока не кончились патроны. Сначала в одну, потом, когда она отскочила назад, одним прыжком оказавшись в двух десятках метров от меня, во вторую, которая так же быстро ретировалась. Басовитые хлопки дробовика и оглушительный грохот автомата тонули в реве чудовищ и клацанье зубов. Уверен, что несколько раз попал и в одну, и во вторую тварь. Но по их внешнему виду этого сказать было нельзя. Шкуры по-прежнему оставались черными, никаких следов крови я не видел. Разве что дым от них стал гуще, а одной из адских гончих мы выбили глаз.

Этот одноглазый демопес первым пришел в себя. Припав к земле передними лапами, он весь подобрался, похожий на стальную пружину. Я понял, что сейчас он бросится, – его единственный глаз превратился для меня в фокусирующую точку всего мира. Я даже не мог обороняться: патроны в дробовике закончились, а зарядить его заново я не успел бы при всем желании. Дима тоже был «пустой» – я слышал, как сухо щелкнул затвор его автомата.

Вот пес дернулся – так быстро, что движение было почти незаметно, я только и увидел, как его контур смазался, расплылся; а через мгновение он разжался стальной пружиной, взмыв в воздух.

Двадцать метров, разделяющих нас, – это очень много. А может быть, со мной случилось то, о чем я не раз читал в книгах, – время замерло, стало тягучим, как смола.

Демопес, вытянувшись в струну и выставив вперед передние лапы со стальными когтями, летел ко мне. У меня было время увернуться, но тогда он упал бы прямо на Иваныча. Я ухватил за дуло дробовик и отвел руки назад, намереваясь садануть тварь прикладом. Все равно не мог больше ничего сделать.

Боковым зрением увидел мелькнувшую справа тень. С неба, сложив в последний момент крылья, упал демон. Он налетел сбоку, сбив адскую гончую в полете. Когда он приземлился, впечатав ноги в твердь горного кряжа, камень, на котором я стоял, задрожал. Грохот приземления, победный рык демона и предсмертный визг чертова пса, оказавшегося в руках слуги сатаны – все смешалось в чудовищном реве, который я воспринимал уже не слухом, ибо человек не может это слышать, – звук ощущался через дрожание камня под ногами, и сам воздух вдруг уплотнился настолько, что стал вибрировать.