Объяснил — на секунду застыв и прислушиваясь к ощущениям:

— Щекотно… Ползает кто–то…

Ивонна попятилсь.

Франц же, чуть было не подавившись непрожеванной пищей, оглушительно захохотал и сказал, тыча вилкой с насаженным на нее ломтиком рыбы:

— Познакомьтесь: Ивонна — моя сестрица, она немного задвинутая. Не бойся, Ивонна, мы у тебя сегодня переночуем… А вот это — широко известная в узких кругах персона по имени Крокодил… Крокодил! Продемонстрируй даме, что ты — человек воспитанный!..

Он опять очень громко, с неприятными нервными интонациями захохотал: ломтик булки слетел у него с языка и плюхнулся в банку, а из ранки над бритостью рта, обметанного воспалением, показалась, темнея и набухая, овальная капелька крови.

Франц слизнул ее и дернул, как командир, подбородком:

— Крокодил! Кому было сказано?..

Ивонна подумала, что он так шутит, — потому что ожидать от Франца можно было чего угодно, — однако, не успела она опомниться и сообразить в растерянности, что к чему, как встряхнувшийся Крокодил действительно, с совершенно неожиданным для него изяществом, подхватил ее руку, поднятую было для протестующего гневного жеста, и, неуловимо склонившись, губами, лоснящимися от рыбьего жира, очень ловко поцеловал ее в розовые чистые ногти:

— Поручик Рагоба — к вашим услугам!..

Он даже умудрился каким–то образом щелкнуть стоптанными, порыжевшими, просящими каши ботинками, а согбенная прежде грудь под его рубашкой, заколотой на булавки, вдруг выкатилась колесом.

Впрочем он тут же опомнился и добавил обычным, гораздо более подходящим к его внешности тоном:

— Извиняюсь, конечно, хозяйка… А водочки у вас не найдется?..

— Да–да, — сказал Франц. — Крокодил в самом деле из офицеров. Командир особого взвода дворцовой охраны. Лейб–гусар, имел Золотое оружие… До чего доводит человека страсть к алкоголю… Но стреляет он все равно — как бог. Между прочим, ты налила бы действительно — по сто пятьдесят, с мороза…

И Франц сделал выразительный жест — двумя выставленными из кулака немытыми пальцами.

Словно поднял ими невидимый тяжелый стопарик.

— А?.. Сестрица?..

Пришлось достать им бутылку, сохранившуюся еще с Нового года.

Однако, выпить они все равно не успели.

Потому что едва Ивонна поставила перед ними две треснувших стареньких кружки, которые было не жалко, и едва Крокодил, вдруг задрожавший от нетерпения, желтой крепью зубов содрал с бутылки зеленую жестяную нашлепку, как из коридора, идущего мимо кухни, откуда–то из самой его глубины, долетело двукратное деревянное стуканье, и немедленно вслед за этим всхлип испуганного до смерти человека.