— Знаешь, па! Мне очень понравилось на Прерии. Там словно дышится совсем по-другому, чем здесь. Просторней и радостней. А потом у нас очень хороший дом, в котором уютно и просторно. Лучше уж вы к нам приезжайте погостить. Покатаем вас на яхте, на охоту вывезем, на рыбалку… — она тарахтела, расхваливая красоты и прелести жизни на «своей» планете и чувствовала, как расслабляется муж и светлеет лицом внезапно приобретённый пасынок. Ей безумно хотелось сохранить в своей семье лад и безоблачность — вот и заторопилась развеять даже намёк на напряжение, хотя холодный разум и говорил, что отец не просто так спрашивает. Видимо, уже прощупал почву для того, чтобы устроить семью дочери поближе к родовому гнезду.

— И детей там растить куда лучше! — закончила она убойным аргументом, имея в виду пасынка, и пряча улыбку, когда глаза всех родичей с подозрением попытались ощупать ее стройную фигурку. Вот это отвлекла! Теперь все будут думать, что поспешная свадьба была сыграна именно поэтому. Словно защищаясь, добавила: — Мы четверых хотим! Правда, Кир?

— Молодой муж подавился вином, не ожидая таких откровений, и братья Ленки захохотали, заражая всех своим весельем. Глава семьи Русаковых улыбнулся в усы и решил отложить этот вопрос. В конце концов, еще не вечер, на уговоры оставалось шесть дней.

—

—

— ***

—

— Разговор состоялся спустя два дня, в кабинете генерала Русакова, совсем недавно получившего новое звание. Весь антураж этого строгого помещения, со стеной, увешанной оружием, массивным столом под старину и тяжелыми шторами, не пропускающими свет, был призван вызвать у молодого зятя как минимум душевный трепет. Однако Матвеев держался уверенно, на вопросы о своей жизни на Прерии отвечал прямо и открыто, а потом первым умудрился пойти в атаку, не дав генералу возможности более тонко перевести разговор в нужное русло.

— Господин генерал, разрешите говорить откровенно?

— Разумеется, сынок.

— Я не останусь на Земле, какие бы блага мне здесь ни предложили. Там мое сердце. И решение своё не изменю.

— Я думал, твое сердце принадлежит теперь моей дочери, — хмыкнул старик. — А ты подумал, что лучше для нее?

— Матвеев вспыхнул:

— Ей там понравилось.

— Она говорит это, чтобы сделать тебе приятное. Романтика уйдет, и то, от чего пришлось отказаться ради тебя, может в итоге вызвать ненависть.

— Я рискну!

— Разговор затянулся далеко за полночь, графин с коньяком опустел, а генерал ощущал себя уставшим, но довольным. Да, пришлось много спорить, и применять не совсем честные приемы. Да, сражение с зятем было проиграно, что он предвидел еще в первый день, едва его увидев. Но теперь пришло твёрдое убеждение, что лучшего мужа для Ленки он и желать не мог. Этот сумеет сделать ее счастливой, упрямый, знающий себе цену, и по всему видно — обожающий его дочь. И не для красного словца, не для позы, от чина отказывается, а имеет твердые убеждения. И ведь мог бы генерал его сломить, это как раз нетрудно, надавить на нужные точки, сыграть на логике, на эмоциях, мужик-то молодой, горячий, да только жизнь для него смысл имеет только там. Там теперь его родина. Ясно стало, пусть и принесло грусть, что здесь, на старушке Земле, зять счастливым уже не будет.