— Почему все армии мира продолжают готовить буквально толпы «как бы снайперов» и «типа снайперов»? Их ведь по уставу по одному на каждое мостострелковое отделение! И только единицы высококлассных специалистов-универсалов, которых берегут как зеницу ока?

Почему уже наверно четыре десятка лет, регулярно всплывает вопрос о том, чтобы убрать из снайперской винтовки автоматику и сделать ее чуть ли не неспособной к перезарядке в полевых условиях? Все верно — зачем «одноразовому» снайперу многозарядное оружие? Дескать, лучше пусть будет один, зато точный заряд с повышенными поражающими характеристиками.

И ведь что их останавливает — что снайперов после этого просто перестанут бояться — к чему бояться безоружного? — и не будут больше тратить столько сил на борьбу с ними.

Вопросы есть? — а если нет, то даю вам, товарищи курсанты, сорок минут на утереть слезы и сопли, да на написание рапортов о переводе в любой другой вид войск. Настоятельно рекомендую проситься в охрану гражданских. Там вашим умениям стрелять самое место, и дело хорошее — детишек и женщин от зверья охранять. Чтобы тем, кто будет воевать, о семьях можно было не беспокоиться.

От себя гарантирую, что никто вас трусами считать не будет, и вообще никаких выводов не последует, кроме позитивных. Ваше нахождение здесь — преступление перед здравым смыслом. Не имеете вы еще права умирать — сначала детишек заведите, поднимите, и только потом уже можете считать, что можете распоряжаться своей жизнью.

Сорок минут. Разойдись!

* * *

Проводив взглядом спины уходящих, Дара без сил плюхнулась рядом с рюкзаком — разговор выпил ее до донышка. Оставалось только лечь — чтобы ребята не видели подгибающихся коленей, и закинуть за голову сцепленные руки — чтобы не было заметно, как дрожат пальцы их несгибаемого инструктора. Ну и смотреть в небо.

В бездонной глубине плыли облака. Им совершенно наплевать, что творится внизу, а особенно — в душе видимого с такой высоты как крохотный муравьишка, человечка. Зато ей самой понадобилось срочно разобраться в себе — слишком многое подняли из души её собственные слова. Но мешали эмоции.

Оставалось только шипеть сквозь сомкнутые зубы: — «Ну Прима, ну ты и сука… Чтоб тебя черти в аду жарили! На сковородке, в смысле… а то для тебя это уже будет не ад…», — и ждать пока колышущаяся в душе темная бездна придёт к спокойствию. Вот и самой ей стали понятны ранее неясные вещи вроде: «зачем заключать контракт с подобранной на улице девочкой?» или «почему второй номер стреляет первым?», или «что за странная подготовка, прям как в войну — месяц, два — и в строй», или странный их выход на объект, с минимальными мерами по обеспечению безопасного отхода.