— Вы выполнили свою задачу просто блестяще, — тихо сказал Ториан. — Сколько времени ушло у вас на подготовку празднеств?

Блум обвёл внимательным взглядом всё сборище. Как инженер, оценил уровень подготовки, яркость света и само действо.

— Три дня. Может, четыре, если возникнет необходимость уточнить.

— Не думаю, что таковая случится. — Ториан выдержал паузу. — Предложение остаётся в силе, Блум. Вы заработали себе место среди нас.

Блум посмотрел Ториану в лицо. Поклонился, и Ториан ощутил всю искренность этого жеста.

— Я глубоко вам благодарен, Великий страж. Но — нет. Я досмотрю, как доиграют до конца мою последнюю великую пьесу, а потом я… исчезну. — Он улыбнулся, глядя на изумлённого Ториана. — Повторюсь, вы не понимаете меня.

— Допустим.

— Это потому, страж, что вас никогда не учили, насколько важен своевременный уход со сцены. Абсолютно важен.

— А разве не этим я сейчас занят?

— Вы знаете, что нет. И всё-таки я желаю вам удачи в вашем новом предприятии. Скучно вам не будет.

Ториан протянул руку, и Блум крепко сжал её. Гораздо сильнее, чем ожидал Великий страж.

— Мне будет вас не хватать.

Блум ещё раз поклонился. Широкий, величественный жест, которого Ториан от него ожидал. Потом Хозяин Дэзл отвернулся и ушёл прочь. В толпу людей, предававшихся веселью на вечеринке, творцом которой он был. По затылку Ториана и по его шее пробежала необъяснимая лёгкая дрожь, когда он наблюдал, как уходит Блум.

Отпусти его, советовал он самому себе. Он никогда не присоединится к системе, а как иначе он сможет служить?

Ториан продолжил прокладывать путь через толпу, часто останавливаясь, чтобы обменяться приветствиями и комплиментами, даже с третьестепенными родственниками. Он обошёл стороной детей, которые, конечно, находили свои собственные развлечения среди взрослых, полностью игнорируя те игры, что были придуманы специально для них. Им владели грусть и уныние. Сожаление о долгих годах, предшествовавших этой минуте, становилось чем ближе, тем сильнее.

«Это всего лишь перемена, последняя перемена. Лучше, чтобы всё закончилось поскорее».

В дальнем конце Большого зала Май Эразмус взирала на свой двор, сидя в кресле с высокой спинкой и баюкая на руках свою дочь Индэн. Другие младенцы лежали в специальных плетёных колыбельках, которые давали им свободу барахтаться и щебетать и одновременно позволяли фиксировать основные показатели состояния организма.

Ториан положил руку на плечо Май. Она подняла на него глаза, оторвав взгляд от ребёнка. Он наклонился и сунул палец в толстый маленький кулачок Индэн. Малышка схватила его и немедленно попыталась запихнуть в рот.