Темно в поле, от молодой луны света мало. Над головой россыпь звезд, но мерцание их слабо, только сами себе они и светят. В поле ветерком потянуло, смешанным с запахом цветов и трав полевых, так запахло, что сразу степь вспомнилась. И настоящая степь, и та, что по ночам мне снится, у реки, та, по которой я бежал, силясь найти семью, и не мог.

Полторы сотни всадников, на ходу развернувшихся из колонны в лавы, столкнулись с валашцами, готовившимися к атаке, уже у самых деревьев. Те нас увидеть так близко не ожидали, мы же были готовы ко всему. Раздался свист и крики, грохнули россыпью револьверные выстрелы, закричали раненые. В тусклом лунном свете я увидел испуганное лицо валашского солдата, поднятую в защитном жесте винтовку, которую он держал так, словно хотел прикрыться от сабельного удара, и я просто выстрелил в него из длинного рейтарского револьвера, который я сегодня зарядил патронами с картечью, по пять свинцовых шариков в каждом – не будет сегодня в бою больших дистанций.

А дальше все смешалось в кучу. Стреляли слева и справа, ржали кони, время от времени гулко грохали сквозь трескотню револьверов винтовочные выстрелы – валашцы пытались отбиваться. Кузнец вынес меня на двух убегающих солдат, каждому их которых я выстрелил в спину, после чего закинул рейтарский то ли револьвер, то ли карабин с барабаном в седельную кобуру и схватился уже за свой длинный револьвер.

Первая паника у противника прошла, солдаты пятились к роще, отстреливаясь все гуще и гуще. Убило Болло, того, что ходил со мной в Улле, затем выбило из седла новичка Фитте. Нога его осталась в стремени, и испуганная лошадь потащила тело куда-то в сторону, в поле. Меня почти достал штыком какой-то неожиданно наскочивший сбоку пехотинец, но повезло – мой почти неприцельный выстрел из-под руки свалил его наповал, пуля ударила в лоб, прямо в кокарду форменного кепи.

Бой превращался в свалку, но Хорг доказал, что даже в таких условиях он умеет управлять отрядом. Он собрал отряд «на маяк» и повел его в обход рощи, рассчитывая выйти противнику в тылы, к артиллерии. Топотали копыта, храпели возбужденные боем кони, пальцы мои автоматически набивали барабаны револьверов, которых у меня с собой, если считать большой рейтарский, было целых четыре.

Отряд, снова двигаясь одним темным, дышащим в сотни глоток чудовищем, несся сквозь темноту. Проскакали по опушке оливковой рощи, свернули направо, обходя ее по кругу, снова поворот. А дальше вспышки, грохот, крики раненых и ржание лошадей.

– Картечью ударили! – заорал кто-то рядом, я даже не узнал голоса.