Раны у эльфов и вправду затягиваются быстрее, чем у людей. Но все же… попытка подтянуться на сломанной всего три дня назад руке не всегда остается безнаказанной.

— Отпусти.

Ханко молчал. Тогда я медленно опустила свободную руку на рукоять Огонька.

Ты очень острый, мой стальной друг. Один взмах — а боль будет недолгой. Совсем недолгой.

— Если ты сделаешь это, — хрипло прошептал человек, — я тоже захочу научиться летать.

На этот раз промолчала я.

А потом Крис медленно, дюйм за дюймом начал подтаскивать меня вверх.

Бренда Карлсен, попавшая

Бренда Карлсен, попавшая

Ну же, шептала я, с силой вдавливая рукоять «снарка» в ладонь. Я знаю, ты можешь… хорошая, точная машинка. Давай! Покажи всем, на что ты способна!

На этот раз фонтанчик пыли взвился дюймах в трех правее амбразуры. Тринадцатая! В первой обойме остались только две.

Спокойно, Бренда, спокойно! Пули не любят возбужденных, пули не любят торопливых… вдохнула-выдохнула, задержала…

Я коснулась изгиба спуска почти так же нежно, как могла бы касаться… ребенка. Моего ребенка, которого у меня никогда не было.

Фонтанчик не взлетел — зато торчащий из амбразуры ствол винтовки резко дернулся, задираясь к небу.

Малыш Уин, все еще невезучий

Малыш Уин, все еще невезучий

Тяжело дыша, гном привалился к скале. Медленно расстегнул куртку, прикоснулся к сгустку боли под ребрами — и болезненно охнул.

Синяк будет что надо, подумал он. Ну да синяк — не дыра, а вот что могла бы натворить эта свинцовая лепеха, дотянись она до него не на излете, а чуть пораньше? Даже думать не хочется.

Он вытряхнул из «шипучки» магазин — так и есть, прощай, глупая надежда на то, что оружие заело, перекосило. Магазин был пуст, как хорошо разработанная рудная жила. Подумав, Уин вставил его обратно и аккуратно положил «шипучку» на землю — нет смысла тащить наверх лишние три фунта железа.

Начал было распрямляться — и в этот миг картонный промасленный цилиндр, шипя, упал на камень прямо перед ним.