— Нет, Анна Исааковна. Ничего все. Спасибо.

Та, слава богу, пожала плечами и отвернулась; остальные занялись своими делами еще несколькими секундами раньше. Доктор Ляхин бесшумно выдохнул, бессмысленно водя глазами по строчкам. Кажется, вязать полотенцами не будут. Сам виноват в произошедшем, конечно. Нервы, будь они прокляты. И неуверенность. То есть уверенность, но чередующаяся с неуверенностью, как у любого настоящего психа. Выразить такое словами невозможно, но кто испытывал, тот, наверное, знает. В одну минуту все ясно, кроме того, ну почему же все окружающие такие слепые. В другую — и опять, и снова вспоминается то же самое классическое: «Если ты трезв, но три джентльмена говорят тебе, что ты пьян…»

Потом была нормальная работа. Не желающая рубцеваться язва желудка у фермера-свиновода, непонятно каким образом попавшего в их больницу вместо областной. Артериальная гипертензия. Плохо переносимая стенокардия у еще молодой в общем-то женщины: на вид — явной стервы. Еще гипертензия, и еще. Недавние студенты с не вытертыми пока «ушами», то есть фонендоскопами, торчащими из карманов халатов. Не дураки, что сказать, — это само по себе хорошо. Сколько из них будут живы через год?.. «Не думать», «не сметь думать», — команда себе, жесткая и бесполезная. Получасовые неформальные «разборы» отдельных типичных или, наоборот, нетипичных больных. Наименования десятков препаратов: торговые наименования, международные наименования, способы применения и назначаемые дозы, взаимодействие, переносимость. Метапролол, рамиприл, нифедипин со всеми их производными. Знаменитые фирмы, кормящие половину отечественных врачей и уж точно преподавателей фармакологии. АстраЗенека, Бристол-Майерс Сквиб, Эгис и так далее. Отвлекся Николай только один раз, когда похожий на Джона Леннона интерн очень некстати переспросил, а есть ли среди списка рекомендуемых препаратов отечественные. Запнулся он на срок, достаточный для того, чтобы умник успел пожалеть о том, что задал свой вопрос. На минутку задержавшаяся за чужими спинами доктор Магги неодобрительно покачала головой, а когда он все же смог вспомнить и ответил, уже не услышала, отходя.

Все-таки совсем без внимания его не оставили. Эта простая мысль, так спокойно воспринятая Николаем поначалу, начала потихоньку «цеплять» его к середине дня, когда по коридорам поплыл не меняющийся с годами запах риса и лапшового супа. Он не пилот пассажирского авиалайнера, не дежурный у большого рубильника на атомной электростанции. Тогда почему? Но этот вопрос оказывался слишком простым для того, чтобы не суметь на него ответить. Людям гораздо проще жить, если укладывать все вокруг в привычные рамки. События — в стандартные схемы. Людей — в знакомые типажи. Если на Новый год на экране появляется печальное лицо Алексея Миллера, значит, Украина не желает платить за русский газ, и это возмутительно. Требуется некоторое усилие, чтобы пойти чуть глубже и понять, а почему, собственно, подобное происходит с удручающей регулярностью. И по-человечески посочувствовать: хамское поведение украинцев приходится как раз на те тяжелые дни, когда несчастный хозяин российского газа собрался построить еще один дворец; для разнообразия — на Иберийском полуострове. И так во всем: у каждой мелочи и не мелочи есть лежащее на поверхности объяснение и есть более глубокий слой причин и связей. Когда закрывают отечественную радарную базу на Кубе, нам рассказывают, что это позволит утроить орбитальную спутниковую группировку. И каждому ясно, что это гораздо более важно с точки зрения сохранения и повышения обороноспособности родной страны. Однако тема настолько неинтересна, что сказанное запоминает лишь какая-то доля процента людей. И двумя годами позже, когда выясняется, что спутников больше не стало, причинами этого не интересуется уже вообще почти никто. Они в любом случае объективны, но интересующиеся считаются маргиналами, в приличном обществе таких всерьез не воспринимают. Тем более тех, кто делает выводы из области, лежащей в стороне от своей прямой специальности. Как у него.