— Какая-нибудь динамика по контактам?
— Нет, сэр. Только изменение курсового угла, соответствующее нашему ходу. Абсолютная скорость надводной единицы по-прежнему нулевая или стремится к нулевой. Что бы это ни было, он стоит на месте. И молчит.
— Ваше мнение, экзек?
— Мое мнение — «ну так и черт с ним», сэр. Это почти наверняка какой-то траулер, работающий с сетями.
— Зацепилась сеть за ржавый остов? Прямо у нас на глазах?
— Я вовсе не имею в виду именно это, сэр. Он может делать здесь все, что угодно. Даже надонная магнитная аномалия — это может быть просто артефакт. Или другой вариант. Вспомните, мы прочли ее раньше, чем собственно судно, и она может быть просто его частью: как вариант — водолазным оборудованием, опущенным на дно.
— Носители русских батискафов — это 6000 тонн водоизмещения.
— Да, но это совершенно не обязательно именно глубоководный батискаф. Что ему здесь делать? Это может быть тяжелый водолаз, работающий с колокола. Такому требуется бот в полтысячи тонн, не больше.
— Именно это я и имею в виду… Водолаз, обслуживающий систему. Да, один вариант из многих. И единственный плохой для нас. Все остальные не создают для нас ни малейшей разницы. Так?
— Да, сэр.
— И потом, предположим, что именно эта ситуация и существует в реальности. Создает ли это разницу?
— Простите?
— Я имею в виду, пусть это так, и русские заняты расконсервированием своих стационарных систем гипотетического противолодочного барьера. Две трети эффективности зависят от компонентов системы, расположенных не на дне, а на берегу. Если даже их повторно вводят в строй, тестирование и интеграция системы могут занять недели. И в любом случае она будет устаревшей на 20 лет.
— Устаревшей по сравнению с чем, сэр?
—
— Шестнадцать минут, сэр…
— А расчеты?
Старшие офицеры перевели взгляд на уоррент-офицера, сгорбившегося над несколькими поставленными рядом и друг на друга плоскими мониторами.
— Еще буквально несколько минут, сэр.