Был час пополудни воскресного дня, и генерал-лейтенант стоял в центре Калининграда, столицы западного анклава России. Конкретно — на площади перед Домом Советов. Это было символично, и генерал одобрительно кивнул молодым сержантам с полузнакомыми лицами, настраивающим телетехнику. Рядом с ними готовились к работе несколько гражданских групп, но военные журналисты должны были начать первыми.

В Калининграде было несколько площадей, позволяющих получить широкую панораму: было бы неправильно, если бы командующий армией США в Европе жался к стене какого-нибудь дома в ожидании выстрела. Здания вокруг площади у Дома Советов сейчас контролировались полностью, но и это не было самым главным. Важнее был именно символизм. Это самое первое официальное интервью высокопоставленного офицера Вооруженных Сил стран НАТО отсюда, с территории, еще часы назад принадлежавшей России. Именно поэтому название «Площадь Победы» обязательно было бы переведено на все языки мира, и кое-кто начал бы проводить совершенно ненужные в этот момент ассоциации. «Победы над кем? Победы когда?» Показали бы их Триумфальную колонну, вызвавшую бы те же вопросы. И фоном к генеральским словам обязательно показали бы стоящий на той же площади довольно красивый и весьма заметный православный храм Христа Спасителя. Что снова вызвало бы лишние вопросы. Потому что довольно заметная доля граждан США была уверена: подавляющее большинство русских являются язычниками, а то и сатанистами. По схожей причине, не лучшим выбором стала бы и площадь Василевского, со своим собственным памятником, изображающим сидящего грузного человека в шинели. Треть журналистов провинциальных телеканалов запнулась бы на названии, начала бы переспрашивать напарников: «А кто это такой, с этой жуткой фамилией?» Какой-нибудь умник мог позвонить едва ли не в прямой эфир и разъяснить, кто такой был маршал Александр Василевский. После этого цепочка ассоциаций была бы аналогична первой. Можно представить, что через час Интернет будет переполнен непрошенными уточнениями, — когда и чем именно русский маршал прославился.

Генерал посмотрел на переминающегося в паре ярдов офицера с блокнотом в руках, но тот покачал головой. Что ж, еще несколько минут. Странно, но военная ситуация не была настолько острой, чтобы предложение об интервью не было отринуто как невозможное принципиально и безоговорочно. Цена политических аспектов данного с этой конкретной точки интервью человека его ранга — эта цена перевесила цену времени. Но политика в последние годы всегда перевешивает грубую силу, можно было бы и привыкнуть. Вот Дом Советов — уродливый памятник Перестройке: недостроенное и брошенное 21-этажное здание, похожее на закопанного в землю по пояс робота-«трансформера». Неважно, что это несостоявшийся офисный центр. Имя «Дом Советов» говорило само за себя, и сам вид названного так здания служил символом: отвратительный монстр коммунизма разрушен, приходит новая эпоха.