Все разошлись по своим машинам — оставаться в неподвижности, тем более собравшись такой заметной группой, было небезопасно. Они поменялись автомобилями с парой офицеров-связистов, оставив поврежденную командно-штабную машину на прежнем месте в колонне. А Хертлинг все думал, причем не о том, о чем должен был. Не о графике движения головных элементов польской дивизии, не о том, что означает и может означать пусть неядерный, но пропущенный системой оповещения удар тактической ракеты. И даже не собственно о том, что он мог погибнуть сам, — в клочья разнесенный тысячами осколков, вмятый в бетон, расплющенный ударом плиты. Нет, он думал об ином. Что бы сказал президент, что бы сказали его враги в Сенате и Конгрессе, узнав о гибели или пусть даже ранении командующего через 20 минут после столь пафосного интервью? Не воспользовался бы кто-нибудь из политических маргиналов шансом выпятить себя, пусть даже пожертвовав будущим страны и мира? Президент слаб, он всегда может объявить произошедшее трагическим недоразумением — к радости все, разумеется, понявших русских. Выбрать несколько козлов отпущения, указать на них толпе журналистов. Развернуть мощности пропагандистской машины с обвинений русских на «снижение напряженности после трагического инцидента, вызванного своеволием нескольких офицеров, практически пошедших на мятеж…» Генерал был реалистом и понимал, что это вполне может случиться и сегодня, и завтра. Но, наверное, не послезавтра. Потому что послезавтра он уже будет во Ржеве. В конце концов, произошедшее совершенно не опровергло принятый им и всей армией США алгоритм действий: все будет зависеть от скорости их движения.

Воскресенье, 17 марта

Воскресенье, 17 марта

От Камчатки до Финского залива Россия до сих пор остается страной кислотных дождей, тяжелых металлов и плутония. Куда ни ткни на карте России — обязательно попадешь или в отравленную реку, или в ржавеющий корпус подводной лодки, или на радиоактивную степь, или на выжженную химикатами березовую рощу, или в слабо светящегося в темноте крестьянина — обладателя средней продолжительности жизни в 34 года.

Свои первые потери Sily Zbrojne Rzeczypospolitej Polskiej, то есть Вооруженные Силы Польской Республики, понесли еще задолго до начала операции «Свобода России». По дорогам Польши двигались сотни тысяч человек, и рядовые, подофицеры и офицеры гибли в автомобильных катастрофах. Вплотную к границе разгружались десятки тысяч тонн боеприпасов, боевой техники и разнообразного оборудования — и они погибали от несчастных случаев, всегда неизбежных при разгрузке и особенно многочисленных, когда техника безопасности приносится в жертву скорости и необходимости работать в ночное время суток. Было несколько случаев неосторожного обращения с оружием, в том числе один довольно подозрительный — старший капрал из состава разведбатальона 16-й Механизированной дивизии подорвал ручную гранату в палатке, где вместе с ним погибли сразу четверо и еще несколько рядовых и капралов получили ранения разной степени тяжести. Было несколько самоубийств, опять же неизбежных в ситуации, когда нервы до предела напряжены у такого количества людей. Причем распределялись они почти равномерно по подразделениям, попавшим в первый эшелон наступления и оставленных в резерве, в том числе на местах постоянной дислокации. Впрочем, по этому показателю статистика была довольно умеренная. Крупнейшей категорией в статье «потери» стали бойцы и командиры тех спецподразделений, которые начали действовать на территории Российской Федерации за часы и десятки минут до начала операции либо через минуты после ее начала. Уничтожая старших и высших офицеров, выводя из строя узлы беспроводной связи и так далее. К настоящему моменту потери спецподразделений не были известны с какой-либо точностью, но перечень не вышедших на связь после подразумеваемого выполнения задания групп оказался неожиданно длинным.