Не было похоже на то, что это засада. Вдалеке виднелись дома, но железнодорожный переезд стоял на практически открытой местности. Его окружало несколько деревьев и довольно много разных по высоте кустов, но без листвы они были совершенно прозрачными, только чернели в переплетении веток не склеванные птицами ягоды. Хлопало маленькое окно в домике, развевалась занавеска. Шлагбаум был закрыт (вероятно, автоматикой) и так и снесен закрытым. Это была не засада, — генерал бы почувствовал. Просто старый безумец, живущий воспоминаниями о давно ушедшей молодости и сильной стране. Не дай Боже оказаться на его месте.

До старика осталось несколько метров, и Бартняк смог убедиться в том, что глаза его не подвели. Это действительно был «Крест Храбрых», на засаленной, но сохранившей свои цвета ленте. В верхнем же ряду наград русским была прицеплена необычная медаль серебряного цвета, наложенная на якорь, и украшенная цепочкой, спускающейся с колодки, — удивительно красивая, таких Бартняк раньше не видал. Генерал учил русский язык в школе и позже повторял в Академии, но не смог найти каких-то слов. Он пытался растравить себя мыслью о том, что видеть высокую награду родной страны на груди русского — это оскорбление, но мысль прошла, так и не заставив его испытать гнев. Коммунистическое правительство подлизывалось к могучему соседу, награждая его представителей своими орденами и медалями и в войну, и позже. Никаких морских сражений у польских берегов, под Слупском и Гдыней, не было, — значит, этого моряка наверняка наградили за боевое траление в польских водах или что-нибудь в этом роде. Но все равно…

Остановившись метрах в полутора, Бартняк секунду продолжал смотреть на сверлящего его взглядом деда. Затем он буркнул что-то оставшееся неразобранным себе под нос и уже собирался развернуться и уйти, когда старик в бескозырке шагнул вперед и резко замахнулся своим топором. Громко застучал «Берилл» в руках стоящего в метре сзади и слева старшего сержанта, и еще не завершивший поворот генерал бригады успел увидеть, как старика отбросило назад.

В воздух взвилась мелкая кровяная пыль, которая ощутилась на лице, как морось где-нибудь у фонтана. Такого он давно не видел, поэтому отшатнулся. Сержант предупреждающе закричал, потом закричал кто-то еще. Но за минуту все успокоились. В конце концов, ничего страшного не произошло: замах старика оборвался в самом начале, и топор так и остался у него в руке, крепко зажатый судорожно сведенными пальцами.

— Пан генерал бригады!

— Да брось. Я в порядке.