Итак, можно знакомиться заново. «Перанакан» Эдвард Ярнлюнд. Даже точнее, Эдвард Оке Ярнлюнд. Отец был швед, мать родилась в Сингапуре, имеет австралийское происхождение. Вы знаете, что такое «перанакан»? Это слово в переводе с малайского означает «человек смешанной расы». Исторически — ребенок, родившийся от брака китайца и малайки, но в принципе так можно назвать почти любое дитя смешанного/межнационального брака, и местные поймут, что имеется в виду. Забавно, что мужчины-перанакан на малайском называются «бабас», а женщины — «ноньяс». Таких слов Николай знал штук сто. И еще штук сто на бахаса — то есть новом языке Индонезии, вообще-то довольно сильно напоминающем малайский. Японский он почти забросил, но сколько-то из него еще помнил. И, наверное, слов семьсот или чуть больше на шведском. Мало, но основной язык шел у него довольно туго, на что ругались преподаватели, обвиняя сотрудника Асигару в лени. Родным же языком Эдварда Ярнлюнда был искаженный диалектизмами и местным произношением австралийский вариант английского: профессионалы заключали, что с этим у него было вполне хорошо.

Шведского паспорта у Николая не было вовсе не потому, что его невозможно достать: даже в Швеции за деньги можно достать почти все. Но сойти за шведа — даже шведа-эмигранта в первом поколении (каких в стране, между прочим, почти 20 % населения) — ему было бы гораздо сложнее. Николай не знал и не мог знать всех деталей, легших в основу его легенды, — только иногда всплывали отдельные моменты. К примеру, такой: виза для въезда в Сингапур нужна гражданам очень небольшого числа стран. Гражданам Албании не нужна, Чили — не нужна, какой-нибудь Ботсваны — тоже, оказывается, не нужна. А гражданам России — нужна. В чем логика? Не знает никто, но давно погребенный перечень в глубине подсознания любого профессионального таможенника на другой стороне планеты будет всегда тихонечко напоминать ему: Россия и Сингапур плохо совместимы. Было и многое другое. Например, и во «втором имени», полученном в честь сгинувшего с маминого горизонта папы-шведа, и в фамилии у него имелись «непростые буквы». В сингапурском паспорте «Оке» писалось с заглавного «А», а «Ярнлюнд» — опять же с «а» в первом слоге. Между тем это должно было царапать взгляд любого нормального шведа и финна. В шведском и финском алфавитах, как и во многих других, есть особые буквы, помеченные диакритическими знаками и позволяющие с удобством пользоваться латиницей. Чисто шведская «Е», которую сложно произнести: свежие русские эмигранты называют ее «А с точечкой». «Д», несколько похожая по звучанию на русское «э». Чудесная буква «Ц». К чему эти неинтересные детали? А к тому, что сбои поиска по базам данных вполне возможны, если в действующем сингапурском паспорте у человека стоит «Ake Jarnlund», как искаженное от «Åke Järnlund». Второе имя в части документов сокращается до одного инициала, но именно на него и приходится разночтение в написании. Плюс фамилия, что еще важнее. Если нет совпадений — человек может быть ни в чем не виноват. Потому что так его имя записывают в далекой Азии чиновники, понятия не имеющие о шведской и финской письменности. В финском таких «особых букв» на одну больше, а шведский язык является вторым государственным языком Суоми, так что к подобным вещам финны относятся с привычным сочувствием. Что ценно.