Она крепко сжала губы и посмотрела в зеркало. Только сейчас она вспомнила, что это то самое диковинное зеркальце, которое она подарила в свое время Себастьяну. На его оборотной стороне должно быть изображено что-то вроде осьминога. Аннабель рассматривала старинную чеканку, а потом снова глянула в зеркальное отражение.
Ей вдруг показалось, что поверхность зеркала помутнела. Будто заструились по ней странные подтеки, как будто там, по ту сторону зеркальной поверхности, шел дождь. И в дождевой этой пелене, в этом сером сумбуре почудились ей глубокие, мрачные бархатные глаза.
Немигающий взгляд страшно повзрослевшего Себастьяна.
Потолок каюты запрокинулся и рухнул, меняясь местами с полом. Аннабель потеряла сознание.
Себастьян стоял на палубе и пристально разглядывал свои бледные руки. Из-под капюшона, накинутого на голову, смотрели диковатые темные глаза. За то время, что прошло со знакомства со Столпом Мелькуинна и картой кесаврийского материка «Птицей Фаска», он сильно переменился.
Единственное, что не менялось, — это цвет его кожи. В то время как его спутники загорели дочерна под яростным южным солнцем, кожа Себастьяна, кажется, даже стала немного светлее.
Он мог найти этому только одно объяснение: медленно, но верно действовал яд из подъязычной железы ледникового эльма.
Вот поэтому он так внимательно разглядывал свои руки.
Сейчас, стоя у борта, он думал не о том, что, возможно, близится его собственный конец. В который раз он перебирал в памяти события того утра, когда было найдено тело Олеварна.
Всех взбаламутил Ржига, который и обнаружил труп. Он влетел в кубрик, где только просыпались матросы, и заорал:
— Ребята! Братва! Валом все наверх! Аврал!
— Тонем?.. — потянулся кто-то.
— Напали какие-нибудь твари?
— Что, что такое, говори делом!
— Кто-то ночью убил нашего.