Стопа Бога. Вот откуда повелось название острова.

Он пойдет дальше. По тому же пути, что проделали двадцать лет назад Бреннаны, Жи-Ру и их тающий экипаж. Только еще дальше их.

Его путь долог: карстовая полость извергнет его в другой мир, наполненный чудовищным холодом, населенный странными существами. Себастьян попадет, по выражению покойного мастера Хэма, в «карман» — в скрытое пространство, впускающее не каждого… Его ждут бледные убийцы-эльмы, черные вздыбленные деревья и разрушенные бастионы Цитадели, полные наваждений. В родовом гнезде Маннитов он найдет лекарство для Столпов — еще одну ребристую холодную капсулу, по поверхности которой точно так же бегут беспорядочные, похожие на раздавленных паучков письмена.

Он доставит ее по адресу. Потому что где-то там, на истертом горизонте его ждет гигантская тень, напоминающая то ли огромное морщинистое дерево, то ли невообразимо крутую гору.

Тень, безжалостно пронзающая серое небо.

И рано или поздно настанет то время, когда он приблизится к самому основанию Столпа Мелькуинна, коснется его поверхности, выпукло подающейся навстречу ладони. И вложит в раскрывшуюся пору гиганта лекарство, которое породит новую жизнь.

Себастьян не хотел просыпаться.

Он ошибся во всем. Он был уверен, что… Как там было в детстве и ранней юности? Что в этом занимательном мире только близость мужчины и женщины могла породить вот такого, как он? Высокого, темноволосого и темноглазого, с тонкими запястьями, с высоким лбом? Застенчивого, юношески нескладного?

Никакого мужчины не было.

Женщина умерла страшной смертью.

И непонятно, как остался в его памяти этот пласт, который воссоздавал облик мамы: два крыла темных волос, ласково обнявшие тонкое лицо; темные бархатные глаза, растворившие в себе теплую летнюю ночь. Он помнил, как шевелились губы, легко выпуская нежные, тихие слова: «Сынок, когда ты вырастешь, ты узнаешь».

Он вырос, он узнал.

Наверно, это работала родовая память Великих шутников.

Себастьян все-таки проснулся. Утреннее солнце назойливо лезло в лицо: «Вставай, вставай!» Рядом на пестром коврике, в теньке, образованном массивной шторой, похрапывал Аюп Бородач.

Себастьян поднялся с кровати и сделал первый шаг.