– Ты неправильно понял, не они отдадут, а
Я присел, стоять и размышлять на такие абстрактные темы сложновато.
– То есть меня не могут отчислить.
– Да. Данных с камер нет, следовательно, нет никаких доказательств, что ты виновен.
– У них останется открытое дело. Даже два. Ещё запись с навигатора и вещдоки…
– Сын, – серьёзно посмотрела мать, – где вещдоки?
Я замялся:
– В департаменте, – и зачем-то уточнил: – Безопасности.
– А запись с экспертной оценкой кто может выдать? Что ты сказал по этому поводу?
– Департамент…
До меня дошло.
– Они что… могут надавить на департамент?
– Ну, зачем сразу «давить»… – усмехнулась она. И я понял, что всё гораздо круче, чем я думал. – Приказать!
С открытым ртом я сидел минут пять.
– У них своя волосатая рука в департаменте, у твоих родственников – своя… – Она усмехнулась от слова «родственники». – Вопрос лишь в том, чья рука чьей может приказывать.
Вот это я идиот! У меня под носом всё это время находилось решение проблемы, а я бегал, суетился, придумывал какие-то схемы. Было достаточно лишь подставить самого себя и подключить их, и проблема была бы решена! Точно, идиот.
И тут же я одёрнул сам себя – всё правильно я делал. Если они за столько лет не соизволили со мной связаться, значит, у них были на то причины. Например, нежелание меня видеть и слышать. Неспроста же мама ничего не говорит про них? Так что всё правильно, помогли – и ладно, рассчитывать на них в будущем не стоит.
– Спасибо, мама!
Я бросился ей на шею. Она аж прослезилась от счастья.