— Но мне… мне жалко его.

— Этот паршивец заслужил смерть больше, чем кто-либо другой в подлунном мире! Если бы у него была хоть капля совести, он бы уже прекратил свой безумный бег и смиренно принял свою участь, как принимали другие. Этот негодяй обрёк на смерть родное кочевье, собственных родителей…

— Но вначале они обрекли на смерть его…

— Не они, мой любимый Магур, а судьба! Итак, что ты решил? Будешь доблестным, но благоразумным или станешь безумцем, как жалкий Вали, над которым смеются смертные люди и чьей плотью брезгуют злые духи, которых он не устаёт поносить, бегая вокруг своей лачуги?

Магур молчит. Джайран глотает слёзы. А женщина продолжает говорить:

— Ты не думаешь о себе, не думаешь обо мне и наших будущих детях, так подумай о собственных воинах и об освобождённых пленниках. Если Чёрный волк настигнет паршивца этой ночью, то отдаст на растерзание своим слугам не только тебя, но и их. А ведь среди пленников половина — дети! Почему ты решил, что их жизни не стоят жизни одного ребёнка?

Долго молчит могучий Магур и наконец робко произносит:

— Чёрный волк ослаб от голода, вряд ли он настигнет его этой ночью…

— Хорошо! — перебивает его женщина. — Или этот паршивец, или я, если по-другому ты не понимаешь, о солнце моего сердца! Даже если произойдёт чудо и ты уцелеешь после схватки с тем, кого нельзя убить, клянусь предками, я всё равно не пущу тебя на своё ложе! Ты дал клятву слушаться меня во всём, так изволь её исполнять! Мне не нужен мужчина с двумя языками!

И эти яростные слова обозлённой женщины действуют на отважного воина сильнее, чем разумные доводы.

— Хорошо, я выполню твой приказ и отдам его Чёрному волку.

Джайран рывком открывает порог юрты и видит растерянного батыра с виноватым лицом и прекрасную девушку незнакомого народа. Девушка улыбается Джайрану так ласково, словно не отдавала никакого приказа насчёт его жизни.

— Здравствуй! Так ты и есть Джайран? Какой красивый мальчик! Магур, если бы я знала, что встречу такого красавчика, то не давала бы клятву верности тебе! — говорит она неестественно громко.

И голос Эр Магура тоже далёк от шёпота:

— Да, он действительно красив! Клянусь саблей мастера Даута, что если ум его равен красоте, то через пять-шесть лет самые богатые нойоны будут рады видеть его в своих зятьях!

— Не трудитесь, — печальным голосом говорит Джайран, — я всё слышал. И вы зря стараетесь. Чёрному волку сейчас всё равно, каков я. Он не властен изменить жертву, а если бы и был властен, то не захотел бы после тех мук голода и погони, какие я доставил ему.