Тут же громыхнула пулеметная очередь, затем еще и еще одна. Увлеченный перестрелкой Копченый заметил врага и поспешил его уничтожить.

— Не стрелять!!! — заорал лейтенант, но было уже поздно.

Простреленное тело бегущего рухнуло на землю, но прокатилось по склону недолго. Подоспевшие шакалы впились зубами в добычу и спешно уволокли ее в руины. Что это был за человек, так и не суждено было узнать. На это у Сергея не было ни времени, ни особого желания, и он, отмахнувшись от своего любопытства, победоносно зашагал к котловану. Там каждый член отряда крепко пожал ему руку в знак благодарности и скупо, по-мужски поблагодарил за то, что агент безопасности сделал выбор в их пользу.

Несколько успокоившемуся Пушку уже успели перевязать голову. Пуля прошила навылет легкий шлем и оторвала ему левое ухо. Больше никто видимых ранений не получил, и лишь Егор сидел без шлема у стены и обезумевшими глазами пялился в пустое пространство перед собой. На слова, обращенные к нему, он абсолютно не реагировал.

— Что с ним такое? — поинтересовался лейтенант.

— Не знаю, наверное, это шок, — ответил видеооператор, склонившийся над начальником. — В самом конце боя он на землю упал и стал биться в припадке. Я уже думал, что хана ему, башку прострелили. Шлем снял, а голова цела. На теле тоже дырок нет. Но ты бы видел, какие у него были корчи. Смотреть страшно! И когда Копченый стрелял, он тоже задергался в такт его пулемету. Наверное, это нервная реакция на звуки стрельбы.

— Что-то не верится мне, что у «главного экстремала страны» нервы сдали от какой-то там пострелушки, — засомневался Сергей и полез в свою походную аптечку за нашатырным спиртом.

— Вот и мне не верится. Он вместе с нами бодренько так шмалял из автомата, и вдруг такое… — произнес Смол, обеспокоенный состоянием Егора.

— Что вы все вокруг него хороводите? Цел он, разве не видно! Лучше поддержите по-настоящему раненого! — Недовольный Пушок пришел в себя и тут же начал возмущаться и гундосить.

— Ребята, погладьте кто-нибудь нашего белого и пушистого, — моментально съехидничал Копченый, — только слева погромче его жалейте, одноухого…

Эта недобрая шутка вызвала у окружающих лишь кривые половинчатые улыбки. Каждый понимал, что на месте Пушка мог оказаться кто угодно из них, да и пуля могла пройти несколькими сантиметрами ближе к голове.

Резкий запах аммиака вывел Егора из оцепенения, он вскочил и стал затравленно озираться по сторонам. Глаза его оставались по-прежнему округлены, а зрачки расширены. Тело ведущего постоянно подрагивало в готовности сорваться с места и убежать прочь.