Охота Малхариона была более неспешной, но не менее плодотворной. Он шел по тоннелям, возвращаясь назад, когда внезапно натыкался на разрушенный проход или на зал, слишком узкий для его габаритов.

— Когда-то это была мастерская. Здесь трудились технодесантники Легиона. Не все, разумеется, но многие из них.

Марлона хромала рядом с громадной боевой машиной. Свет её фонаря мигнул и снова погас, и в этот раз удар по ноге не помог его оживить. Несколько секунд она стояла в темноте, слушая покрытых пылью призраков забытой крепости.

— Наши технодесантники и обученные слуги создавали сервиторов нескончаемым потоком. Пленные, неофиты, не прошедшие испытания, собранные с сотен миров люди, привезенные сюда, чтобы служить. Ты можешь это себе представить? Можешь вообразить производственные линии, заполнявшие этот пустой зал?

— Я…я ничего не вижу, господин.

— А.

С щелчком вернулся свет. Прожектор вспыхнул на плече дредноута.

— Так лучше?

— Да, господин.

— Прекрати использовать это слово. Никому я не господин.

Марлона сглотнула, оглядывая место, куда светил прожектор.

— Как вам угодно, господин.

Малхарион медленно, с лязгом и скрежетом, шел по просторной зале.

— Сейчас все совсем по-другому. Это больше не мой дом, и это больше не моя война. Но хотя бы я на охоте. Несмотря на боль, она стоит того, чтобы поохотиться в последний раз.

— Да, господин. Как скажете, господин.

Дредноут загудел, повернувшись на поясной оси, и шагнул в новом направлении, когда его ноги повернулись вслед за корпусом. Блики осветили потускневшую броню. На железном теле боевой машины остались следы последних схваток с ксеносами в масках. Тем не менее, он убил их всех до того, как они смогли подобраться ближе к его спутнице.

— Вы живы, господин? Я имею в виду… вы говорите о смерти и воскрешении. Что вы такое?

Дредноут издал неловкий скрежещущий звук.

— Я был капитаном Малхарионом из Десятой роты, нареченный примархом военным мудрецом. Он счел мои длинные трактаты по военному делу бессмысленными, но забавными. Он не раз читал мне нотации и советовал пойти служить в Тринадцатый, где мое острословие больше пришлось бы ко двору.

Она медленно кивнула, глядя на пар от своего дыхания.