Все оставалось на месте — замок на ржавых скобах, туалет со старой клеенчатой скатертью вместо двери, дом, сорняки и три сливы, вот только картофельное поле было перерыто будто стаей спятивших кротов. Не осталось ни картофелинки; Богдан и Люська стояли, не зная, что делать и что говорить, и смотрели на дело неизвестно чьих рук.

— Это воры, — сказала наконец Люська, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я про такое слышала… Просто пришли и вырыли.

Посреди двора, в кострище, нашлось несколько обгорелых картофельных шкурок, и это подтверждало Люськину версию: воры, собрав чужой урожай, еще и запекли картошечку в костре и сытно поужинали.

Богдан развел огонь в печи. Не разговаривая и не глядя друг на друга, супруги перекусили все той же килькой в томате.

— Уедем сегодня? — предложил Богдан.

Люська кивнула и через минуту добавила:

— Знаешь… А давай вообще тут все продадим. На фига?

Перед тем как уехать, Богдан сделал два дела. Во-первых, невесть для чего подставил лестницу и заглянул в гнездо птицы, похожей на ласточку.

— Да она улетела давно, — сказала снизу Люська. — Слезай, а то навернешься, лестница-то гнилая…

Гнездо в самом деле было пустое, брошенное, как дом. На дне лежало несколько черных перьев.

Богдан слез с лестницы и пошел к соседке. Передал ей две пачки папирос для мужа и спросил, как бы между прочим:

— У нас тут… никого не видели? На огороде кто-то покопался, всю картошку вырыл…

Соседка округлила глаза и отчего-то побледнела.

— Не видели, Богдасик, и не слышали. Никого не было.

— Там много работы было, — сказал Богдан будто сам себе. — На пару дней…

— Не видели. Может, они ночью. Бывает такое: воры ночью придут, все обтрясут, повыроют.

Богдан вздохнул и попрощался. И от калитки обернулся:

— Теть Лен… А вы тут такого кота здорового не видели? Такой… Глаза такие…

И растянул к вискам свои собственные глаза, будто изображая китайца.

Бабка энергично закрестилась, рука ее замелькала в воздухе, как спицы колеса: