— А куда нам деваться?

— Это точно. Слушай, сержант…

* * *

Дела становились всё хуже. «Консерваторы» обложили нас со всех сторон. Настя пришла в себя, и смогла нормально отстреливаться, но легче от этого нам не стало. Боеприпасы заканчивались.

Появление спецназа стало приятной неожиданностью. Я никогда не относился к этим хмурым ребятам так, как большинство рейдеров. Делить я с ними ничего не делил, на рожон не лез. Но и не любил, так как понимал, что, если прикажут, они всегда зажмут меня где угодно. Но сейчас я был им несказанно рад.

Ещё больше я обрадовался, когда в рюкзаке Насти что-то коротко хрипнуло и заговорило, вызывая её на сеанс связи. Девушка открыла боковой карман, и извлекла из него что-то, отдалённо напоминающее какой-то допотопный мобильник. Толстенькая труба с выдающейся антеннкой, небольшим экранчиком и маленькими кнопками. И из неё сейчас раздавался хрипловатый мужской голос:

— Ефремова, это Забелин. Это Забелин. Слышишь меня?

— Да, тов…

— Без звёзд, Настя. Лёшка где?

— Нет Лёшки, вчера убили.

— Понял тебя. С изделием всё хорошо?

— Да, как раз шла по указанным координатам.

— Молодец. Сейчас дальше пойдём. Проводники надёжные?

— Лев Георгиевич, давайте я станцию их старшему дам?

— Ты уверена?

— Да.

Настя протянула мне станцию. Ну что же, пообщаемся с дядькой, у которого большие звёзды:

— Слушаю вас… Забелин?

— Да, Забелин. Пикассо, полагаю?

— Верно полагаете.