— Разве я не служил Дракону, не щадя жизни?

Разговор не складывался. Чем дальше, тем больше Теодор утверждался в мысли, что Декстер Кингсли, явившийся с повинной, не только не раскаивается, а, напротив, ожидает награды за то, что решил сложить оружие.

— В первую очередь вы служили самому себе, таи-шо. Подобное предпочтение совершенно неприемлемо.

— Но я же действовал в ваших интересах! — запротестовал Кингсли. — И от вашего имени!

Теодор глубоко вздохнул.

— Если вы и в самом деле полагаете, что действовали от моего имени, то более страшного оскорбления мне пока еще никто не наносил.

Кингсли удивленно глянул на принца,

— Что вы творили на Диероне? — спросил принц и сам себе ответил: — Развалили экономику непомерными поборами, вводили никем не предусмотренные налоги, а теперь заявляете, что действовали от моего имени и во славу Дракона. Кем же, по вашей милости, я выгляжу в глазах населения? Ладно, вы давили жителей провинции как губку, где все эти доходы? Куда они исчезли? И после этого вы удивляетесь, почему вас не встречают с объятиями, не награждают? Удивительная наглость! Вы действовали исключительно в собственных интересах, и если это не измена Синдикату, тогда что это?

Миши Накецуна, стоявший в толпе старших офицеров, шагнул вперед и вынес приговор:

— Единственный способ спасти честь — сеппуку!

Кингсли побелел. Метнул взгляд в сторону Миши, потом посмотрел на Теодора. Как он ненавидел этих чистоплюев, новоявленных борцов за чистоту нравов! Те, в свою очередь, тоже посматривали на таи-шо как на некое насекомое. Жил, благоденствовал под крылышком Черенкова и в трудный момент, не раздумывая, предал господина. Ему дали шанс спасти честь, а он смотрит исподлобья, как затравленный волк.

Что ж, если вы так настаиваете, с отчаянием подумал Кингсли, придется сыграть в ваши дурацкие игры. Выбора нет — суд, разжалование, лишение имущества куда страшнее, чем минутное мучение. Ну, взглянет он на свои кишки, затем ему тут же снесут голову — и на этом конец. Лучше, чем потом долгие годы гнить на дне. Кингсли вытянулся, отсалютовал принцу, ударил сжатым кулаком по нагрудной эмблеме с изображением дракона. Затем поклонился и, повернувшись кругом, проследовал через распахнутую дверь. Выкрики верных ему офицеров он игнорировал.

Как только Кингсли вышел, Теодор положил руку на плечо Миши, вдвоем они последовали за таи-шо. Свернули в свои апартаменты, здесь принц уселся в кресло, стоявшее возле полок с книгами.

— Как полагаешь, Миши-кун, он отважится?

—Трусит страшно, — ответил Миши. — Но, мне кажется, ему достанет мужества…