Если это лёд, то почему он тёплый? А если он тёплый, то откуда лёд?

…И проваливаюсь в тёмную, холодную бездну. Покой и тишина. Ни криков, ни взрывов… Шерсть на ногах и руках выталкивает меня кверху.

К аду.

Да что же это такое!

Когда я выныриваю, огромный предмет накрывает меня своей тенью. Что-то тёмное и очень большое, со свистом рассекая воздух, несётся над ожившей водой залива в сторону царь-дома. Долго присматриваться не нужно. Это лейтенант мой запустила во дворец зеркалом. Любопытство берёт верх: приподнимаю голову и вижу вспухающий гриб из пыли и пара от ядерного взрыва.

Я раскидываю в стороны ноги-руки. Они будто поплавками прочно держат меня на поверхности. Впрочем, почему «будто»? Поплавки и есть.

Я закрываю глаза.

Сейчас я умру.

Как жаль, что минуту назад не получилось утонуть…

4. Последняя вечеря

4. Последняя вечеря

В Армии нет друзей. Есть командиры и солдаты, которые как две стороны медали: двуедины, двулики и всегда одно целое.

Раненых выносили до полуночи. На «своих» и «чужих» не делили. Искалеченные, обожжённые, напуганные, они сидели на песке, тесно прижавшись друг к другу, будто надеясь в этом единстве обрести надежду и спасение.

Побережье густо освещали факелами. Сколько лодок нашли, столько и спустили на воду. Добровольцев хватало. Биток принимал лодки, сортировал раненых. Покойников складывали отдельно.

На западном берегу царила темнота. Обычно ярко освещённые стены дворца сегодня были неразличимы. Теперь там что-то скудно мерцало: то ли фонари поисковых команд, то ли флуоресценция радиации… а может, и то и другое.

Леприца врачевала.

Делала она это молча, механически и потому особенно страшно.

Раненых было много. Леприца опускала руки на их дрожащие тела, смотрела в искажённые страхом и мукой лица. Иногда её руки останавливались на поверхности, иногда глубоко проходили внутрь. Бывало, что раненый начинал биться в судорогах, тогда какие-то люди наваливались на бедолагу, стараясь удержать его в неподвижности. Одна минута, две, двадцать… Леприца вынимала руки и, не оглядываясь и никак не реагируя на редкие слова благодарности, переходила к следующему.

Она устала.