Заместитель по идеологии франкфуртского крайкома выразился точнее:

– Полный крендец, товарищи. Может, спишем на ветер?

Роман непроизвольно повернул голову к постаменту.

– Ага! – подхватил Людвиг. – Две тысячи тонн вырвало с удерживающей арматуры и отнесло на тридцать метров, как лист по осени…

Зам по идеологии ссутулился и зябко потёр руки:

– Но доложить что-то нужно? Почему не придумать версию, чтоб без последствий?

– «Последствия»? – усмехнулся Людвиг. – Прошляпили вы разъяснительную работу, товарищ Нойманн. Уроды забыли о своей ответственности за жизнь ни в чём не повинных людей.

Алфонза Нойманн съёжился ещё больше. Он засунул руки глубоко в карманы плаща и сразу стал похож на испуганную птицу перед стремительным разбегом.

– Кто такие? – спросил Роман, кивнув в сторону серых бурнусов.

– Персонал радиаметцентра, – хрипло ответил Нойманн, – проверяют радиационное оборудование по высоте памятника… прошу прощения, теперь по его длине.

Роман глянул на небо: частые облака торопливо скользили в бледно-голубой вышине. Временами проглядывало солнце, и тогда огромное, до горизонта, поле, поросшее чахлыми деревцами и округлыми островами кустарников, становилось летним и радостным. Роман вспомнил о спутниках-шпионах, подумал об ухмылках наблюдателей, разглядывающих поверженную реликвию, и от этих мыслей на душе стало гадко и муторно.

– Вождя прикрыть брезентом и выставить охрану, – распорядился он. – Собрать мозгляков-подвижников и привезти сюда. Не отпускать, пока не поднимут. Потом прогнать всех через полиграф. Процедура стандартная: «делал – не делал», «мог, но не хотел», «хотел, но не мог», был ли за границей, а если был, почему вернулся…

Алфонза угодливо улыбнулся ископаемому анекдоту и суетливо выдернул руки из карманов. Блокнот, карандаш… преданный, полный служебного рвения взгляд, готовность ловить каждое слово.

– Лакей, – внятно произнёс Людвиг.

– Что?

– До отмены религии лакеи в аду по углям бегали. Босиком!

– Подвижниками будет заниматься Людвиг, – сказал Роман, – А вы, товарищ Нойманн, отправите телеграмму в Москву. Никаких эмоций, только факты: осмотр местности, состояние монумента, список принятых мер.

Нойманн убедительно изобразил понимание, но Людвиг потребовал пояснений:

– Материалы…

– Материалы занесёшь в гостиницу. У меня через час встреча со вторым секретарём, наверняка позовёт обедать. Так что остаток дня каждый сам по себе. Протоколы допроса с актами полиграфа мне на стол.