— Можешь проколоть мне уши? — спросила она.

— Это больно, — пожала плечами Эсса.

— Пускай.

Эсса сунула иглу в кипяток и проткнула мочки Халсы. Девочка даже обрадовалась боли. Она продела в дырочки серьги матери Лучка и пошла вместе с Эссой рыть отхожие места для горожан.

Толсет вернулся в сумерках, приведя с собой дюжину женщин и детей.

— А остальные? — удивилась Эсса.

— Одни не приняли мои слова всерьез, — ответил Толсет. — Они не доверяют тем, кто связан с колдовством. Другие решили остаться и оборонять город. А есть такие, что ушли в Квал, пешком, по рельсам.

— А где сейчас армия? — спросил Берд.

— Уже близко, — вздохнула Халса, а Толсет кивнул.

Горожанки принесли с собой еду и одеяла. Они выглядели растерянными и напуганными, но кто тому виной: приближающиеся солдаты или колдуны Перфила — можно было лишь догадываться. Женщины ходили, опустив глаза. Даже не глядели на башни, а если дети проявляли любопытство, взрослые ругали их приглушенными голосами.

— Не делайте глупостей! — сердито сказала Халса одной из них, чей сын заигрался и подошел слишком близко к башне.

Мать так тряхнула его, что ребенок расплакался и никак не мог успокоиться. Что она себе понапридумывала? Что колдуны будут есть немытых детей, роющих ямки в земле?

— Колдуны ленивые, нелюдимые и неопасные, — объяснила девочка. — Они живут сами по себе и никого не трогают.

Но женщина только пялилась на Халсу, и девочка догадалась, что ее боятся ничуть не меньше, чем колдунов Перфила. Неужели она такая страшная?

И Мик, и Бонти, и Лучок всегда ее опасались, так ведь у них были на то серьезные основания. Но с тех пор она сильно изменилась. Стала мягкой и податливой, словно масло.

Толсет, возившийся с ужином, фыркнул, будто прочитал ее мысли, а женщина, подхватив ребенка на руки, убежала прочь. Можно подумать, Халса сейчас раскроет рот и обоих проглотит…

— Халса, погляди-ка!

Ее позвал Лучок, выспавшийся, но такой грязный, что от него разило на два ярда. Надо бы сжечь его одежду. Но на самом деле девочка радовалась — он живой, сумел ее отыскать, и теперь они вместе. Лучок вышел из ее башни, где отдыхал на ее тюфяке, в ее каморке, и пустяки, что он такой замарашка.

Он указывал на восток, в направлении Перфила. Над болотами растекалось багровое зарево, как будто солнце вздумало вставать вместо того, чтобы садиться. Все притихли, глядя на восток, словно могли увидеть на таком расстоянии, что же случилось с Перфилом. Теперь ветер имел привкус дыма и пепла.

— В Перфиле война, — сказала одна из женщин.