Добавив пару магических футов к своему вертикальному прыжку, она взлетела в воздух, сорвала с потолка флуоресцентную лампу и превратила ее в скипетр Григгса, прочный и ослепительный, как пламя магния. С его помощью она начала выписывать в воздухе сложные узоры, письмена и другие символы, а потом ткнула им в пол, и что-то вылилось из лампы.

Время будто запнулось обо что-то, загустело, потекло медленнее, а вскоре и вовсе остановилось с жалобным стоном.

Тишина. Дыша тяжело и отрывисто, брюнетка прижалась лбом к ковролину. На самом деле время, конечно, не замерло. Все вокруг дышали, их сердца бились. Но они ничего не воспринимали. Или время не воспринимало их…

Возможно, в горячке схватки ее природное магическое мастерство вырвалось за пределы сдерживающей его теории. Ну, не важно. Главное, получилось. Судьям могут понадобиться годы, чтобы решить, насколько это вписывается в правила, но любой вердикт лишь обогатит ее репутацию. А сейчас она завладеет Голубым Кубом. Осталось лишь найти его.

И, подняв взгляд, она нашла. Его держал в правой руке высокий худощавый незнакомец, который шел к ней по проходу между разломанными кабинками. Бумаги зависли в воздухе; свободной рукой мужчина отбросил одну. На нем была необычная, с искусным шитьем одежда.

Если бы брюнетке пришлось описывать выражение его лица, она употребила бы слова «меланхолическое» и «ироническое».

Надо бы дать ему причину для меланхолии и иронии. Уложить на месте, и пусть предается тому и другому. Скипетр будет действовать еще несколько минут.

И все же она не стала ничего предпринимать. Он что-то сделал, отчего это желание сбежало туда, куда ей не дотянуться.

С такими странными иллюзиями брюнетка еще не сталкивалась. Видать, чужеземная магия. Что делать, пустить в ход обморочное заклинание — второй удар в ее стандартной связке? Она не стала. Внутренний голос подсказал: бессмысленно. Если и удалось бы его вырубить, как тогда узнать, что он, черт побери, здесь делает?

В том же иноземном стиле он лишил ее возможности двигаться. Причем действовал аккуратно и неторопливо, словно так и было задумано. Мелькнула мысль использовать голосовое заклинание, однако тотчас рот словно залепили скотчем. И она по-прежнему хотела по-маленькому.

— Энни, — сказал он. — Поппи Мюллер.

Она пожала плечами, поскольку ничего другого в этих обстоятельствах сделать не могла. Да, и что дальше?

Он красиво вращал кубик на пальце — никакой магии, просто ловкость рук. До чего же странная у него одежда! Вроде старомодная, а вроде и нет. Ему, наверно, лет двадцать пять, максимум двадцать семь. На чьей он стороне?