– И… и что у тебя?

– Герман, – холодно сказала она.

– С ума сошла? – тихо спросил Алекс. – Это же конец.

– Это начало, барашек. Начало. Сколько можно барахтаться в лягушатнике? Я взрослая девочка. Очень взрослая. Я просто супердевочка! Во мне полным-полно механической дряни. – И, как пощёчина: – Меня уже мальчики ебли. Да ведь?

– Вика, – он подавился её коротеньким именем. – Можно, я – к тебе? Пусть ты будешь хотя бы не одна.

– Я не одна. Со мной мама и папа.

– Так это они?.. Германа?..

– А ты что думал, Санёк? Шарить по чужим шкафам – твой грешок. Не мой… Да, он, – сказала она куда-то вбок. А затем: – Санёк, с тобой хочет переговорить папа.

Да только Алекс с Викиным папой говорить не собирался. Он махом отключил телефон и торопливо выковырнул аккумулятор. Во рту, откуда ни возьмись, возник железисто-мятный привкус. Опять. Если он не заторчит в ближайшие часы…

Он вставил батарейку на место и позвонил господину Вивисектору, предпочитающему, впрочем, чтобы подопытные зверушки называли его другом и Наставником, а себя – учениками. Для этого хватало нажать всего две кнопки.

С тем разговор вышел и вовсе бестолковым. Алекс кричал, что это он, Наставник, заразил его погаными железяками, затянул, превратил в монстра, а сейчас бросил из-за какой-то ерунды, бросил дохнуть в одиночестве – ведь для людей он стал прокажённым. Вивисектор спокойно и взвешенно парировал. Говорил как всегда умненько. Красивенько. Гладенько. Завораживал, опутывал. Твой выбор… Твоё будущее… Ты вышагнул из кокона, из коросты; да – это боль, но… Прекрасные крылатые создания и черви… Если не любить, то хотя бы жалеть…

На прямую просьбу, однако, ответил твёрдым отказом. «Не единожды нарушив правила, ты поставил себя над… Коль птица, так рей!»

Алекс, дрожа от ярости, пожелал ему пропасть пропадом.

Господи, ещё одной трансформации я не переживу. Где взять бабки? Продать что-нибудь? Или ограбить кого?

«Ага, грабитель из тебя. Такой же, как насильник». Он вспомнил, как потел и судорожно копошился, впервые снимая с Вики одежду. И как она критически улыбалась, не делая попытки помочь. В паху сразу заломило. Невыносимо.

А потом его будто ударило.

* * *

Он начал с шестого этажа. Звонил во все двери подряд и спрашивал Ванду. Днём большинство квартир пустовало. Из-за одной двери ему детским голосом ответили, что мама вышла за куревом, но зовут её Инессой. Ещё за одной долго скрипели половицами, видимо, изучая его в глазок, но так и не отперли.

Страшненькая Ванда жила на седьмом.

– Слушай, мне скучно, – сказал он, скроив на лице недвусмысленную улыбку пожирателя женщин. – Может, зайдёшь? Поболтаем.