Машка, молодец, сориентировалась мгновенно. Плюнув на Таракана, она подхватила кадку с фикусом и сноровисто обмотала распухшую уже порядком ногу широкими листьями. Боль немедленно ослабла. Машка же, прильнув поверх листьев тёплым животом к ноге, тихонько замурлыкала, глядя мне в глаза и слегка всаживая в тело острые коготки. Под её мурлыканье я мирно заснул.

Сколько продрых, не знаю. Наверное, часа два. Когда проснулся, нога почти не болела. Я осторожно притопнул ею, потом пару раз присел да и отправился инспектировать Усадьбу.

Машка, снова замершая на своём боевом посту, приветливо помахала мне лапкой и сообщила, что вся кета, принесённая мною с рыбозавода в проклятом морозильнике, уже спущена в погреб. Под её личным недреманным контролем.

Во дворе растерянно переругивалась наша сладкая парочка. Верхняя Хавронья по традиции взваливала вину за мою травму на рассеянность Нижней. Нижняя – на торопливость Верхней. Атмосфера постепенно накалялась. Пришлось мне в спешном порядке взваливать на себя роль миротворца и хвалить их за отличную работу, упомянув для весу в самых красочных подробностях про крысу-неудачницу.

Почувствовав себя реабилитированными, свинки, перебивая друг друга, обрушили на меня отчёт о состоянии дел. Козы сыты и здоровы; колья для ограды готовятся (из молодых побегов осота, очень острые и длинные – мечта, а не колья); старый козёл Прохор, отличающийся феноменальной дальнозоркостью, видел в небе непонятный предмет. Однако далеко, поэтому не разглядел, хищник ли.

Я почесал у Верхней за ушком, Нижнюю потрепал по спине. Сказал: «Что бы мы без вас делали!» и отправился в баню. Постирать ОЗК да попариться. Гигиена, ребята, прежде всего.

Растянувшись после баньки на чистом белье, потяжелевший от доброй кружки ядрёного кваса, я вспомнил о найденном в складской подсобке журнале. Унисы, удовлетворенные выгодным с их точки зрения обменом, отдали его «за так». Вставать было лень, но любопытство, в конце концов, пересилило. Я выбрался из-под хрустящих простыней и как был, голый, помчался – через двор, через огород – в предбанник, где было свалено содержимое полевой сумки.

Обрывок ушедшей эпохи сверкнул на меня глянцевым пластиком обложки. Женщина! Видимо, меланома была ей не страшна в этом её счастливом мире прошлого, и она обнажённой плескалась в прозрачной воде. Яркое небо было украшено белыми облаками и птицами, яркое море – лодочками с цветными треугольниками парусов. «PLAYBOY» – светилась радужная голограмма над мокрой головой женщины. Надпись была выполнена на одном из многочисленных языков, совершенно мне незнакомых. В своё время я пытался разузнать о языках у Умницы, но та категорично заявила, что эта информация имеет атрибут «потенциально опасная», а посему без специального кода доступ к ней закрыт, вплоть до переформатирования диска. Мне стало жаль моей кремниевой девочки и я махнул рукой на нерусские языки. И вот теперь я имел огромное количество потрясающе любопытного текста и – ни малейшего понятия о его содержании.