…Думаю, оставили. Не могли же они прыгать вокруг меня со своими мешочками? А потом я долго смотрел, как они уходят. И в руках у них ничего не было. Точно, оставили!

— Ты там видел звёзды? — тошнила Рамзия.

— Я не знаю, что такое "душа", — сказал я. — Просто прикладываю раковину к уху, и в следующее мгновение что-то вижу. Звёзды тоже были. Только не как "звёзды", — а натуральные "солнца": голубые, оранжевые. А ещё неслабые пейзажики с чудными зверушками.

— Расскажи! — жадно потребовала она, — что ты видел? Каково оно… там?

— Что покажут. Разное. Чаще всего — огромная пустыня, залитая жидкой глиной. Болото без начала и конца. А там, в глубине этой жижи, что-то шевелится и ворочается. Жуткая вонь сероводорода пополам с аммиаком. От этой "картинки" почему-то всегда было особенно душно и мерзко. А ещё — большой зал с толстыми столбами, вокруг которых хламиды бродят. На головах колпаки — без прорезей для глаз или рта. Вот так, молча, лунатиками движутся, столбы и стены поглаживают. Дурдом, конечно. Были и другие жуткие места…

— "Другие места"… — протянула она. — А зачем ты переписывал суры?

— Что такое "суры"? — поинтересовался я, и вдруг обнаружил, что мы стоим рядом с большой палаткой.

— Вот, — она обежала меня, откинула полог, схватила со стола рисунки и потрясла ими в воздухе. — И вот. А вот ещё. Это — суры священных колонн.

— Не знаю, — у меня не было никакого желания входить внутрь. Я ведь вообще хотел уйти подальше от лагеря. Как же это я оказался рядом с её палаткой? — Хламиды трутся вокруг стен и столбов, на которых высечены эти письмена. Они даже лазают, чтобы нащупать иероглифы. Секта! Всё в полной темноте… у них вообще нет освещения. Зачем ещё при этом колпаки — не понимаю.

— Это не колпаки, — сказала Рамзия. — Это у них капюшоны на бурнусах. А темнота и "колпаки", чтобы никто не мог увидеть суры. Это запрещено. К сурам только на ощупь можно прикасаться. А как ты срисовывал? Темно же? Там же не было света!

— Мне и не нужно. Я же ВИДЕЛ!

— Ах, да! "Видел"… — она задумалась, а потом сказала: — А ведь я могла бы перевести это.

— Правда? — пришла моя очередь удивиться. — Здорово! Ты, всё-таки, шпионка? Или шифрам всех астроархеологов учат?

— Нет, я — не шпионка, — обиделась Рамзия. — Расшифровка и перевод — это не одно и то же. Я могу говорить с хранителями. Если это их язык, думаю, что справлюсь.

— Интересно. Может, тогда скажешь, что хламидам от меня нужно? Зачем приходят? Что рассказывают?

— Прекрати их называть "хламидами", — поморщилась Рамзия. — И они не рассказывают, Коля. Они спрашивают. Сегодня они пытались у тебя выяснить, ты ли тот, кого они ждали, и когда будешь просить.